Одному господу богу, однако, ведомо, почему она этого не сделала, хотя имела на то веские причины. Стоящие впереди нее тоже имеют причины делать и то и другое, тем не менее ведут себя спокойно, стоят, ожидая своей очереди. Размышления на эту тему, а также ушедшие два трамвая, пока до нее дошла очередь, вылились в коротенькое слово: «Пора!» Ушли два трамвая. Значит, пройдут еще двадцать! Вот лижешь мороженое, словно маленькая девочка, а потом еще чего-нибудь захочешь. Впервые Милена почувствовала жар в груди, спазмы сдавили горло.
Времени впереди еще достаточно, еще когда будет школа, первый класс — побеленные стены, вымытые парты, девочки в синих юбочках, некоторые ребята уже в длинных брюках. На столе букеты. Милена глубоко вздохнула. Несмотря на холод от мороженого, жар в груди не проходил, а, кажется, становился сильнее.
А что, если поплакать? Нет, лучше быть веселой!
Милена не подозревала, что, вернувшись домой, она не застанет Вацлава, не узнает, что он с большой поспешностью поехал к отцу. В тот момент, когда голос папаши Якуба раздавался в эфире, заставляя многих слушателей радоваться или злиться, как раз закончился осмотр и она беседовала со стареньким доктором. И было хорошо, что она не слышала выступления Якуба. В последнее время она невольно стремилась быть занятой прежде всего самой собой. Она не особенно утруждала себя раздумьями. После девяти лет горьких разочарований от раздумий было мало толку. У Милены все заботы концентрировались на Вацлаве. Пани офицерша превосходно знает не только все тяготы воинской жизни, но прежде всего особенности характера своего мужа. Она пользуется этим умело, как хороший художник: если наступает день, минута, даже секунда, окрашенные слишком ярко в зеленые тона, надо добавить немного красной краски, и тогда любой скажет, что видит перед собой пример гармонии, поскольку зеленый и красный цвета дополняют друг друга. В подобных делах Милена была волшебницей. Ведь так поступает самый опытный художник, когда у него не хватает одной из основных красок (например, голубой — цве́та нашей планеты).
Для Вацлава Милена была и женой и ребенком. Но ее трезвый ум уже давно подсказал ей, что это лишь временное явление. Как долго сохранится такое положение, сказать трудно. Некоторые люди могут прожить так до самой смерти. Милене иногда очень хотелось, чтобы Вацлав, придя однажды домой, позабыл бы о ее существовании, не обнял при встрече, даже слегка оттолкнул ее от себя и сразу же помчался к детской кроватке.
А сегодня старенький доктор сказал, что через некоторое время они встретятся в конце коридора.
Милена шла к центру города, подолгу останавливаясь перед каждой витриной и вполголоса называя вещи, которые она собиралась купить еще сегодня или вообще в этом году. Другие покупать ни к чему («Какое нахальство предлагать людям такую дрянь за деньги!»), некоторые вещи уже есть дома, или об их покупке надо подумать. У легкомыслия есть свои способы проявления. Поэтому естественно, что после двух часов взбалмошной беготни и осмотра абсолютно ненужных вещей, после двух часов ребяческих волнений по поводу предполагаемых покупок Милена сначала зашла в кафе и выпила сливки с ананасом («Теперь у меня есть право на всякие желания»), а затем по дороге на вокзал купила Вацлаву за четыреста крон большое серебряное кольцо с черным камнем. Ей казалось, что этот день обязательно надо как-то отметить, чтобы навсегда оставить в памяти. Кроме того, ей думалось, что Вацлаву нужно именно сейчас и именно вот такое кольцо.
Домой приехала она к вечеру, примерно в такое время, когда обычно возвращается Вацлав. Условленной записки возле зеркала не заметила. Выпив крепкого чаю с сухариками, Милена забралась на тахту возле окна. Косые лучи солнца осветили ее фиолетовые носочки. Сжавшись в комочек, она быстро уснула.
Разбудил ее звонок. Милена села. Это был не телефон. «Кто это мог прийти?» Багряные отсветы вечернего солнца скользили по окнам. Вацлава дома еще не было.
В коридоре у дверей перед ней оказался незнакомый майор.
— Извините за беспокойство… А товарищ подполковник…
— Он еще не приходил. — Волосы у Милены были немного взлохмачены, глаза заспанные, отчего казались испуганными.
— Жаль, Очень хотелось бы с ним поговорить. Мы старые друзья еще по училищу.
— Он наверняка в полку. Иначе вернулся бы домой.