Хотя я являюсь наблюдателем, я хочу подчеркнуть следующий пункт. Я также прошу аудиторию принять его как предложение или же как вывод из моего сообщения. Компетентные международные организации и правительства должны принять жесткие меры наказания в отношении Израиля. Мы должны руководствоваться тем, что Израиль создает серьезную угрозу миру во всем регионе. Мы должны также с пониманием воспринимать тот факт, что задачей международной солидарности и поддержки должно стать радикальное решение ближневосточной проблемы, включающее право палестинского народа на самоопределение, на создание независимого государства на территории Палестины.
Д-р Кристос Жиану,
хирург (Канада)
Я находился в Ливане в течение двух лет и присутствовал при начале военных действий. Я был медицинским директором больницы Палестинского Красного Полумесяца в городе Набатия, а также работал хирургом в больнице Красного Полумесяца в Сидоне. Израильтяне арестовали меня 13 июня и держали в монастырской школе в Сидоне до 15 июня, а затем перевели в тюрьму на севере Израиля (тюрьма "Магидо"), а 20 июня, в Тель-Авиве, меня освободили. Израильские власти отрицали тот факт, что они задерживали меня до 18 июня.
Я чувствую себя персонажем из книги Данте. Я увидел ад и вернулся. Многим меньше повезло.
Я стал свидетелем многочисленных смертей и таких страданий, что сейчас, оглядываясь назад из окружающего меня спокойствия, думаю: мои воспоминания в чем-то нереальны.
В начале боевых действий 6 июня больницу пришлось эвакуировать из-за интенсивных обстрелов. Невозможно было попасть в больницу и вносить раненых. Мы эвакуировали ее в Сидон. На следующий день нам пришлось эвакуировать больницу и оттуда — опять из-за очень интенсивных обстрелов. Большинство сотрудников Красного Полумесяца остались в близлежащей частной больнице, а я взял с собой нескольких сотрудников в государственную больницу в Айн эль-Хильва, находящуюся как раз напротив крупного лагеря беженцев. Эта государственная больница представляет собой солидное здание, большой гранитный блок из четырех или пяти этажей. На крыше больницы нарисован отлично видный красный крест. Больница хорошо известна в округе.
Однако это не помешало обстрелу госпиталя во время бомбардировки города Сидона.
Уже в первый же вечер нашего пребывания там снаряды попали в первый этаж и перебили трубы больничного водопровода. 9 июня снаряд попал в приемное отделение "скорой помощи", убив укрывшихся там 40 или 50 человек. Больница была заполнена людьми — беженцами, которые покинули лагерь и окружающие его жилые районы. Они укрылись в больнице, думая, что на нее не нападут. Один раз там находилось 3 или 4 тысячи человек — целые семьи, которые просто заняли нижний этаж и подвальное убежище. Тогда же в больнице было 250–300 раненых. Более половины населения — моложе 16 лет; большинство моих пациентов, следовательно, составляли дети. Кроме того, я лечил еще женщин и стариков. Из 300 моих пациентов лишь 10 или 12 находились в "удовлетворительном" состоянии. Больные страдали от ран, полученных во время разрушения зданий или разрыва кассетных бомб.
В первый раз я получил доказательства использования кассетных бомб 5 июня, в Набатии. В больницу пришел человек и принес с собой три составных части кассетной бомбы. Они имели треугольную форму и были изготовлены из стали, на каждом углу находились три алюминиевых узла на пружине, закрепленной во впадине в стальной поверхности. Эти приспособления взрывались при контакте. Мы слышали, как кассетные бомбы снова и снова сбрасывали в лагере беженцев и в окружающих его районах. Среди всех звуков войны нет ни одного, похожего на звук кассетной бомбы. В течение 10–12 секунд происходят сотни маленьких взрывов — с неравными интервалами. Все это очень похоже на звуки напряженного боя с применением стрелкового оружия — как будто друг в друга стреляет 100 или 200 человек. Такие бомбы все время сбрасывали вокруг больницы, в жилых районах и в лагере беженцев.
Я видел жертвы фосфорных бомб, тела которых были обуглены и застыли в тех позах, в которых они находились в момент смерти. На некоторых пациентов попали капли фосфора, который продолжал гореть под кожей, в подкожных тканях и мускулах. Мы пытались механическим путем удалить этот фосфор — при помощи галлонов воды; но когда у нас кончилась вода, нам оставалось только удалять окружающие ткани, чтобы извлечь вещество. Фосфор продолжал тлеть и гореть в течение 18–24 часов.
Использовались и ударные бомбы. Они разрывались на мельчайшие осколки, летевшие с очень большой скоростью и наносившие множественные ранения такого рода, что приходилось ампутировать всю пораженную часть тела. Например, если шрапнель попадала в стопу, приходилось ампутировать ногу выше колена.