По лингвистическим показаниям можно судить, что Составитель сам не переводил цитируемые им в Палее тексты, а пользовался уже готовыми славянскими переводными источниками (древнерусским переводом библейских книг, «Шестодневом», «Физиологом», «Сказанием о двенадцати камнях» из «Изборника Святослава 1073 года», древнерусскими хронографическими компиляциями, а также, возможно, какой-то славяноязычной подборкой апокрифических текстов или отдельными списками апокрифов в переводе — по крайней мере, «Заветы двенадцати патриархов» и «Откровение Авраама», как считают исследователи, могли обращаться в древнерусской книжности в качестве самостоятельных произведений). Определёнными филологическими навыками Составитель, однако, обладал и демонстрировал умение пользоваться словарными пособиями, проявляя склонность к этимологическому толкованию имён и прояснению смысла воспроизводимых в тексте гебраизмов.
Полемические тенденции Толковой Палеи являются идейным стержнем и одновременно яркой отличительной особенностью произведения. Именно авторские толкования обеспечивают единство входящих в состав компиляции разнородных частей, определяют жанровое своеобразие труда и неповторимый индивидуальный облик, отличающий Палею от других произведений древнерусской книжности. Достигалось это соединением классических образцов экзегезы с оригинальной авторской экзегезой, характер и тональность которой задавались актуальными на момент создания труда идеологическими запросами. В соответствие с этими запросами главной полемической целью Палеи было стремление показать превосходство христианства над язычеством, магометанством и иудаизмом. Составитель выделяет особую (видимо на тот момент) опасность последнего и нацеливает на необходимость бескомпромиссной идейной борьбы с ним.
По согласному мнению исследователей, антииудейская тенденциозность Палеи имела живое, актуальное значение для древнерусского общества, авторы расходятся лишь в вопросе конкретизации времени и причин, которые породили полемику с евреями и иудаизмом, а также в оценке радикализма палейных антииудейских установок. Не усматривал прямого повода к антииудейской полемике на Руси, пожалуй, лишь только И. Е. Евсеев, который объяснял антииудейские выпады простой подражательностью и соответственно с этой посылкой квалифицировал общую тональность полемики как мягкую, обусловленную отсутствием насущной необходимости антииудейских выпадов[1275].
В. М. Истрин также не склонен был приписывать антииудейской полемике особого радикализма. По его мнению, иудейство на Руси, за исключением известных событий при Владимире Мономахе, не имело агрессивного характера. Поэтому антииудейские выпады ограничиваются констатацией неправоты евреев и увещеванием с благодушной позиции сильного, увещеваний, не перераставших в предписания не входить в общение русских с иудеями. Соответственно, он считал, что можно говорить о мягкой полемике в сравнении с более насущными задачами обличения латинства[1276].
Тем не менее В. М. Истрин не отрицал существования условий, вызывавших необходимость вступления в полемику с иудейством. В отличие от И. Е. Евсеева, он не считал возможным квалифицировать Толковую Палею исключительно как литературное произведение. Исследователь отмечал азарт полемики, несомненно указывающий на «жизненное значение памятника», сам факт появления которого был спровоцирован наличием еврейского движения в обществе. Исследователь и связал зарождение этого движения с Польшей, где в XIII в. распространились мессианские настроения и имели место волнения среди евреев[1277]. Получается, что Создатель Палеи вдохновлялся задачами полемики с иудеями, но конкретные факты, порождавшие такую потребность, остаются нам неизвестными. Отсутствие сведений об иудейском движении в XIII в. — самое слабое звено концепции В. М. Истрина. В свете этих вопросов остаются возможности пересмотра истории текста Палеи. Можно ожидать и более ранние датировки, совпадающие с достоверными свидетельствами об антиеврейских выступлениях в Древней Руси.
Не потеряют, как нам представляется, своего значения заключения В. М. Истрина об угасании полемических мотивов в Хронографической и Краткой редакциях в сравнении с редакцией Толковой: «Толковая Палея была вызвана историческими обстоятельствами. Впоследствии, когда жгучий интерес к полемике против евреев прекратился, Толковая Палея получила значение просто библейского рассказа вроде тех, что дополняются другими, посторонними рассказами, не шедшими к первоначальной идее»[1278].