Палея Толковая

Тогда родились громадные, как острова, киты[171] и другая мелкая [рыба], населяющая все — море, реки, озера и болота[172]. И всё это, по слову Господню, вода произвела в одно время. О чудо дивное! Как смогла водная стихия, легко растекающаяся и бездушная, произвести бесчисленный род [животных], имеющих кости и плоть?![173] О чудо великое! Вода сверхъестественным образом произвела род парящих птиц и род пресмыкающихся по земле.

Смотри же, жестокосердный жидовин: отчего же не родить Деве Младенца — такого же по природе, как и родившая Его[174]; такую же плоть и кость имевшего, принявшего от Девы человеческую природу, однако носившего в Себе неизреченную силу Божества?[175]

Вернёмся, однако, к нашему предмету. Небо украсилось звёздами, земля же украсилась растительностью с её бесчисленными цветами. После этого Творец украшает воды, говоря: «Да произведут воды пресмыкающихся, душу живую по роду; и всякого рода плавающих по поверхности вод или в глубине; и птиц, парящих по воздуху» (Быт. 1:20–21). И стало так по Божественному повелению, и тут же вода слушается повеления Творца: тут и моря наполнились всякого рода [созданий], и реки, озера и болота бурно рождают по естеству. Не была в бездействии никакая вода, даже смешанная с грязью. Как только быстрее молнии изошла Божественная сила, тут же по всей вселенной вода рождает живое. Не были в бездействии ни тина, ни грязь, ибо и в них есть вода, и в согласии со своей природой произвели жаб, саранчу, комаров, слепней и всякого рода жуков[176]. Птицы же, хотя и произведены от воды, но кормятся, летая над сушей; так им от Господа положено принимать пищу, для чего им и даны ноги. Поскольку и рыб и птиц Господь произвёл от воды, то у тех и у других есть много общего: как птица плавает сквозь воздух, так и рыба сквозь воду; как рыбы плывут в воде, отталкиваясь плавниками и правя хвостом, так и у птицы есть нечто похожее — отталкиваясь оперёнными крыльями и правя хвостом, она летит куда хочет[177]. Кто сможет описать все виды рыб, птиц и пресмыкающихся, которые Божиим повеление произвела вода? Если кто-то возьмётся всех их перечислить и ясно назвать, тот человек [сможет] и звезды небесные пересчитать, и море измерить черпаком. Мы же поговорим только о некоторых из них, чьи [повадки] похожи на наш характер.

Есть птица по имени алконост[178]. Она свивает гнездо на песчаном берегу на краю моря и тут откладывает свои яйца. Её птенцы вылупляются в зимнее время года. Когда она почует, что её птенцам пора вылупляться, то она берет свои яйца, выносит на середину моря и пускает их в глубину. В это время море бывает бурным и бьётся волнами о берег, но как только алконост отнесёт яйца на одно место и сядет над ними наверху на воде (сами яйца находятся на глубине), то на море бывает затишье в течение семи дней, пока алконостовы птенцы не вылупятся в глубине [моря]; выйдя из воды, они узнают своих родителей. Посмотри на великого Создателя жизни — всемогущего благого Бога, как он заботится о неразумной [твари] и усмиряет великое и гордое море; чего же только не сделает Господь ради человека, которого сотворил по образу Своему. Вспомним Иону (см. Ион. 2:1–11), который также был в морской глубине в чреве кита три дня и три ночи, прообразуя воскресение Спасителя (см. Ион. 2:1–11)[179]. Вспомним же и Петра, верховного [апостола], ходившего по воде (см. Мф. 14:29), а также инока Мартимиана, переехавшего на рыбе морскую пучину[180]. Вспомним Павла, сказавшего: «Любящим Бога всё содействует ко благу» (Рим. 8:28). Так же и Давид сказал: «Как велики дела твои, Господи! Всё сотворил Ты премудро!» (Пс. 103:24)

Есть рыба, которую зовут многоножкой[181]. Её природа и повадка таковы: она становится того же [цвета], что и камень, к которому она подплывает — у зелёного зелёной, у белого белой, у другого другой. Потому-то другие рыбы, не почуяв разницы, попадают ей в пасть, принимая её за камень, ибо тело её изменчиво. Так и иные [люди] живут: с язычниками они язычники, с христианами — христиане, с иноверными — иноверные.

171

Сравнение китов с островами понятно в свете древних представлений об опорах земли, среди которых некоторые мифы называли китов (см.: Евсюков–1988. С. 57 и сл.). Дохристианские образы сохранены апокрифической литературой и фольклорными преданиями, объясняющими землетрясения, наводнения и конец света поведением несущих на себе землю китов (см.: Архангельский–1889. С. 140; Веселовский–1891. С. 133; Щапов–1906. I. С. 111). Мифо-космическую основу образа вскрывает терминологическое пояснение, которое Иоанн экзарх вносит в «Шестоднев» при упоминании китов в аналогичном палейному контексте: …китьстіи животи. еже сѧ рекоуть лежаси (РГБ. МДА. № 145. Л. 163б; ср. там же. Л. 172а; см. также: Шестоднев–1996. С. 179).

172

Далее следует сильно сокращенное изложение фрагмента из «Слова V дня» «Шестоднева» Иоанна экзарха Болгарского (Шестоднев–1996. С. 143–145). — Г.С.Б.

173

Ср. с «Шестодневом»: РГБ. МДА. № 145. Л. 164а2–8. — Г.С.Б.

174

Ср. с «Шестодневом»: РГБ. МДА. № 145. Л. 164а14–22. — Г.С.Б.

175

Антииудейский выпад, спровоцированный сравнением чуда первотворения с непорочным зачатием Девы Марии, имеется уже в «Шестодневе», которым в данном случае воспользовался Составитель Палеи, причём пространные полемически-назидательные рассуждения первоисточника сведены им к краткой формуле, сохранившей сопоставление порождающей природы с Богородицей в сверхъестественной интерпретации этого явления с типичной для памятника антииудейской тенденциозностью (см.: РГБ. МДА. № 145. Л. 163б-165б). Обличение иудейства поставлено здесь в связь с апологией девственного зачатия, ибо иудеи вменяли Богородице грех прелюбодеяния, а самого Христа считали простым человеком (см.: Олесницкий–1879. С. 3–54; Талмуд. 3. 5. С. 44; Цельс–1990. С. 274–275).

176

Этот фрагмент через «Шестоднев» Иоанна экзарха восходит к Василию Великому, который, отталкиваясь от античной идеи самозарождения жизни и генезиса некоторых её форм, опирается на дохристианское наследие, в подтверждение библейских постулатов (Быт. 1:20, 24) о заложенной Богом в земле и воде способности порождения душ живых (см.: РГБ. МДА. № 145. Л. 165б-166а. Ср.: «…Повеление сие соблюлось в земле, и она не перестаёт служить Создателю. Одно производится через преемство существовавшего прежде, другое даже и ныне является живородящимся из самой земли. Ибо не только она производит кузнечиков в дождливое время и тысячи других пород пернатых, носящихся по воздуху, из которых большая часть, по малости своей, не имеет и имени, но из себя же даёт мышей и жаб. Около Египетских Фив, когда в жару идёт много дождя, вся страна наполняется вдруг полевыми мышами. Видим, что угри не иначе образуются, как из тины. Они размножаются не из яйца, и не другим каким-либо способом, но из земли получают своё происхождение» (Василий Великий–1900. С. 139). Если говорить о внецерковных источниках такого рода рассуждений, то конкретный адресат заимствования вряд ли может быть установлен. Идею самозарождения жизни обосновали многие античные философы: Фалес, Анаксимандр, Анаксагор, Эпикур и др. (см.: Карпов–1940. С. 7–48). О самозарождении и трансформации одних форм жизни в другие много рассуждал Аристотель (см.: Аристотель. О возникновении животных. М.; Л., 1950. С. 155; Его же. История животных. V. 3, 6, 61, 101, 141, 144; VI. 88, 90, 92, 97; Его же. Метеорологика. Л., 1983. С. 165). В той или иной форме древние представления о превращении неорганической материи в живую находили отражение в христианской книжности. Например, согласно «Лествице», «В древе, внутри гнилом, зарождается червь», а «во множестве нечистот рождаются много червей» (Лествица–1908. С. 95, 213). По той же логике Августин Блаженный объяснял появление растений и некоторых живых существ после потопа особой производящей способностью земли (см.: Августин–1880. 3. С. 152). Античную идею генетической трансформации различных форм жизни подытожил Киприан в комментариях к сочинениям Псевдо-Дионисия Ареопагита: «Аристотель в естествословных глаголет: в растление коней — осы бывают, а в вола — пчёлы от чрева бывают» (Цит. по: Клибанов–1960. С. 327). В ряду аналогичных явлений рассматриваемый текст не представляется чем-то исключительным. В комментариях на пятый день творения Василий Великий много заимствовал у Аристотеля, когда характеризовал многообразие животного мира, включая и общую для Аристотеля и его предшественников генетическую идею, которая присутствует в сюжетах о возникновении органической жизни из неорганической природной стихии. Однако, рассматривая творение пятого дня как генезис, Василий Великий перерабатывает пантеистически-эманационную античную основу, включая мифологический архетип в контекст доктринально выверенных суждений. Во-первых, всё подчиняется креационистской идее, во-вторых, трансформация различных форм жизни рассматривается не как длительный эволюционный процесс, а как явления одномоментные, как различные этапы творения, протекающие не спонтанно, а имеющие своё начало в Боге. Совершенно очевидно, что архаическая в своей основе генетическая идея переосмысливается креационистски. Собственно, описывается уже не генезис в исконном смысле, а извне заданная природе закономерность, которая по воле Творца проявляется через трансформацию строго упорядоченных в иерархической последовательности ступеней творения. В нашем случае реминисценция античности не заключает в себе чуждого христианству мировоззренческого смысла, ибо вне исторического контекста она лишена концептуальности, а пережитки архаики присутствуют лишь формально-описательно.

177

Основанием для суждения о родственной близости рыб и птиц является указание Книги Бытия на происхождение птиц от воды («…да произведёт вода пресмыкающихся, душу живу, и птицы да полетят над землёю…» — Быт. 1:20), а также единый для птиц и рыб способ передвижения, — плавание в водной и воздушной средах, где проявляется функциональная близость крыла и плавника.

178

Алконост, иначе алкион (ἀλκύωη) — зимородок, птица, живущая близ моря; ср. у Климента Смолятича: алкиѡнъ єсть морьскаа птица. гнѣзо жє си творить на морьстѣмь брезѣ на пѣсцѣ (цит. по: Никольский–1892. С. 129–130). Согласно древнегреческим мифам, в птицу превратилась бросившаяся с утеса в море Алкиона, жена фессалийского царя Кеина, когда она увидела своего мужа, погибшего в бушующем море и прибитого волнами к берегу. Она была превращена богами в морскую птицу и оживила его. Сугубо научное описание зимородка и высиживания им яиц в течении тихих зимних «зимородковых» дней дает Аристотель (см.: Аристотель. История животных. V, 8). Древнерусский читатель знакомился со сведениями об алкионе через «Физиологи», «Шестодневы» Василия Великого и Иоанна экзарха Болгарского, через древнерусские переводы Григория Богослова, благодаря «Азбуковникам» и, конечно же, через Палеи (см.: Бычков–1878. С. 68, 100; Бычков–1880. С. 200; Корнеев–1890. С. 388–389; Никольский–1892. С. 130, 149, 159; Карпов–1877. С. 279–280). Термин алъконостъ употребляется преимущественно в палейных текстах, тогда как в «Шестодневе» Иоанна экзарха, «Азбуковнике» и у Климента Смолятича употреблено слово алкионъ (см.: Шестоднев–1996. С. 76, 158; Ковтун–1989. С. 149). Если в «Шестодневе» пассаж об алкионе поставлен в контекст рассуждений о супружеской верности, то в Палее тот же сюжет является отправным моментом для рассуждений о всемогуществе Бога, творившего чудеса с подвижниками своими на морских глубинах. Алкиона-Алконост здесь синоним попечительства Божия, хранившего Иону во чреве кита, Петра, ходившего по волнам, Мартимиана, спасенного дельфинами. Алконост стал популярным образом в лубочных изданиях. Народная гравюра представляет алконоста полуженщиной, полуптицей, которая осеняется короной. Алконост, как и Сирин, считается райской птицей, местопребывание которой связывается с р. Евфрат (см.: Дьяченко–1993. С. 11–12). Нижеследующая часть Палеи заимствована из «Шестоднева» и соответствует жанру «Физиолога», или «Естествослова», повествующего о свойствах реальных и фантастических животных с сопровождением аллегорическими и вероучительными толкованиями. «Физиолог» известен как самостоятельное произведение и в таком качестве возник во II–III вв. н. э. (видимо, в Александрии) на основе античных и восточных источников. В различных переработках он был широко распространен в Средневековье. В «Физиологах» нашли отражение естественнонаучные представления древности и уходящие корнями в античную, египетскую и иудейскую культуры зоосимволические образы, нацеленные на задачи религиозно-нравственного наставления. Как реальные, так и легендарные сведения о том или ином животном в «Физиологах» превращаются в наглядные нравственно-назидательные аллегории. В силу синкретичности содержания памятник считается «классическим трактатом по зоологии, символике и руководством нравоучительным» (Вяземский–1878. С. 61; см. также: Александров–1893; Мочульский–1889). Комментируемый раздел не является «Физиологом» в чистом виде. Естествословный цикл Палеи можно отнести к разновидности интерполированного «Физиолога», когда типичные для этого памятника статьи растворяются и в других жанрах: Хронографах, поучениях и Шестодневах.

179

О прообразовательном значении пребывания пророка Ионы в чреве кита сказал сам Иисус Христос (см.: Мф. 12:40). — А.М.К.

180

По иному чтению — Мартиниан († ок. 422 г.), его память 13/26 февраля. Преподобный Мартиниан с 18 лет поселился в пустыне близ Кесарии Каппадокийской и пробыл в подвигах и безмолвии 25 лет. Однажды некая распутная женщина по имени Зоя поспорила, что соблазнит Мартиниана. Она под видом странницы напросилась на ночлег к преподобному. Когда Мартиниан понял, зачем пришла лукавая гостья, он стал ходить босыми ногами по углям тлеющего костра. Женщина, поражённая этим зрелищем, раскаялась и впоследствии ушла в монастырь. Исцелившись от ожогов, преподобный Мартиниан удалился на скалистый безлюдный остров, где прожил под открытым небом несколько лет, питаясь пищей, которую время от времени привозил ему один корабельщик. Взамен преподобный плёл для того корзины. Когда после сильного шторма на остров волны выбросили на обломках корабля девицу по имени Фотиния, Мартиниан указал ей на еду, объяснил, когда прибудет корабельщик, а сам бросился в море. Два дельфина вынесли его на сушу. С тех пор Мартиниан стал вести жизнь странника и скончался в Афинах. Фотиния подвижнически прожила на острове 6 лет. Память Зои и Фотинии празднуется в один день с преподобным Мартинианом (см.: МС. Т. 6. С. 464).

181

Имеются в виду полипы (πολύποδες) из разряда мягкотелых (моллюсков), которые маскируются под окружающую среду и хватают рыб щупальцами (см.: Элиан–1963. С. 7). Характерно, что приспособительные свойства полипа-многоножицы в естествословном сюжете «Шестоднева» Иоанна экзарха сравниваются с нравом тех, кто притворно меняет свои мысли, хитростью примениваясь к властям, прикидываясь целомудренным с целомудренными и распутным с распутниками (см.: Шестоднев–1996. С. 148). Палея извлекает иной нравственный урок из ситуации приспособленчества и осуждает грех религиозной индифферентности. Если в первом случае осуждаются возможные ситуации беспринципного поведения, то во втором весьма серьезные проступки, имеющие своим следствием отступления в язычество или иноверие, а также лицемерное исповедание христианства (ср. с «Шестодневом»: РГБ. МДА. № 145. Л. 170б16–171а3).