— Заберу заказ в воскр…
Мир вокруг начинает вращаться, я пытаюсь опереться на столик рукой, но промахиваюсь и внутренне сжимаюсь в ожидании встречи с асфальтом. Но руки мужчины снова подхватывают меня.
— Что за… ты что, больна?
В голове шумит, а к горлу подкатывает тошнота. Черт, я же не ела почти сутки, просто не могла перед встречей с ним, а сейчас голод догнал и накрыл.
— Все нормально, — нахожу в себе силы ответить.
Тянусь к рюкзаку и достаю гематоген, который всегда лежит в кармашке на такой случай. Наверное, каждый, кто умудрился в универе посадить себе желудок меня поймет и вспомнит эту голодную тошноту и следующую за ней боль в качестве расплаты. Врач говорила мне есть немного, но часто, маленькими порциями раз в два-три часа, но я, конечно, не слушалась.
— Понятно.
Сергей вдруг подхватывает меня под руку и тащит к машине.
— Что вы… куда вы меня везете?!
— Ужинать.
— Я не хочу ужинать, тут мои вещи!
Он силой впихивает меня на заднее сиденье черного мерседеса, затем возвращается за вещами и все складывает в багажник.
— Выпустите немедленно! Мне нужно домой! Меня ждет ребенок!
— Значит, в твоих интересах не мешать мне вести машину, потому что если мы сейчас из-за твоих воплей въебемся в столб, к ребенку ты точно не попадешь.
— Вещи нужно оставить на складе…
— Завтра мой водитель их завезет.
— Но…
— Пристегнись.
Спорить бесполезно. Я щелкаю ремнем и смотрю в окно, на сумерки, сгущающиеся над городом.
Во что я вляпалась? И что мне теперь делать?
Немного успокаиваюсь, когда понимаю, что мы едем в мой район. Хоть только на несколько минут, потом сердце пронзает тревогой. Откуда он знает, где я живу? Не случайно ведь привез!
Хотя… что значит откуда? Если он друг мэра, да еще и действительно не беден, то наверняка выяснил обо мне все, чем интересовался. И я действительно в ловушке, из которой и выхода-то нет. Но не может же он контролировать весь город! Где-то есть работа, над которой у Сергея нет власти. Поискать, что ли…
Мы останавливаемся у одного из итальянских ресторанов. Мимо него я каждый день хожу к метро, но внутри ни разу не была. Не сказать, что ресторан шикарный, просто я уже давно отвыкла от таких развлечений.
— Слушайте, — делаю последнюю попытку отбиться, — тут рядом мой дом, спасибо, что подвезли…
Он как танк. Закрывает машину, идет к пассажирской двери и вытаскивает меня наружу. Интересно, а если нас заметит полиция, его заберут в отделение за похищение?
"Ага, похищение через ресторан", — мысленно смеюсь сама над собой.
Внутри довольно уютно. Мне кажется, так и должен выглядеть типичный итальянский ресторанчик, стилизованный под узкую улочку в каком-нибудь Риме или небольшом курортном городке.
Мы садимся за дальний столик, Сергей делает жест рукой для официанта и он тотчас подходит.
— Девушке что-нибудь побыстрее. Мне американо.
— Карбонару желаете?
— Д-да, спасибо, — нервно киваю.
И против воли сглатываю слюну, потому что до жути люблю макароны. И сейчас снова отключусь от голода. Даже если он меня отпустит домой, я, может, и не дойду до дома. Хотя куда денусь?
— Меня действительно ждет ребенок…
— Значит, будешь есть быстро.
— Зачем вы со мной играете? Это что, весело? У вас нет дел вечером в воскресенье?
Сергей молчит. Приносят кофе, мне со взбитыми сливками и молоком, а ему обычный черный. Я едва удерживаюсь, чтобы не поморщится, видя, как он делает большой глоток прямо так, без сахара. Да еще и горячий, аж пар над кружкой. Терминатор он, что ли?
— Не хочешь спросить, что там с ним?
Вопрос застает врасплох. Я замираю, сжимаю чашку крепче, чтобы не опрокинуть из дрожащих рук. Конечно, я прекрасно понимаю, о ком он.
— Нет. Не хочу.
— Не интересно?
— Мы расстались.
— Сразу?
— Да.
— Почему?
— Сами не догадываетесь? Такое не прощают.
— Ну так трахнул-то тебя я. В его глазах. Или ты развеяла его убеждение?
Я чувствую, как заливаюсь краской и жалостью к самой себе.
— Мне не хочется об этом говорить.
— А мне интересно.
— И что, я должна делать все, чтобы вы не скучали?
— Полчаса от тебя не убудет. Так расскажи мне, Евгения Липаева, почему же вы расстались? Неужели ты из тех девушек, которые убеждены, что мужик должен умереть, но не сдаться перед лицом опасности?
А теперь я злюсь, потому что он или издевается или ничерта не понимает!
— Дело не в том, что кто-то должен умереть. Дело в том, как он себя ведет перед этим лицом.