— А почему бы тебе не спросить у отца?
Кларенс удивилась, услышав прямой вопрос. Реакция Хулии подтверждала её подозрения — здесь скрыта какая-то тайна. Не зная толком, что ответить, она поморгала и, опустив взгляд, принялась рвать на кусочки бумажную салфетку.
— Сказать по правде, Хулия, мне просто стыдно, — призналась она. — Я не знаю, как ему сказать. Если я покажу ему письмо, он поймёт, что я рылась в его вещах. Если он столько лет хранил эту тайну, сомневаюсь, что он так просто мне все расскажет.
Она со вздохом выпрямилась.
— В любом случае, я не хочу тебя принуждать. Но было бы жаль, если нечто важное будет забыто... — произнесла она, намеренно печально.
Кларенс надеялась, что Хулия решительно возразит, мол, это пустая трата времени, никакой тайны нет и нечего раскрывать, и Кларенс выстроила в воображении цепочку событий, которые не имеют связи с реальностью. Но вместо этого, помолчав, Хулия ответила на вопрос вопросом:
— Почему сейчас?
А за окном шла типичная для апреля битва — слабые лучи закатного солнца изо всех сил пытались справиться со сверкающими капельками прерывистого дождя.
Почему именно сейчас?
Хулия вспомнила, как ее муж выступал против колдунов, которые, по его мнению, оказывают дурное влияние на туземцев. «Никогда не встречал ничего более примитивного, — говорил он, — чем божки этого народа. Неужели так трудно понять, что такое причины и следствия? И в жизни, и в науке серия обстоятельств определяет течение будущих событий, объясняя, почему они идут именно этим, а не другим путём. Так нет же, для них не существует ни причин, ни следствий. Все решает лишь воля богов — и точка».
Быть может, действительно пришло время, но она не выдаст Килиана и Хакобо. Если Бог или божки буби и впрямь так порешили, то Кларенс все равно рано или поздно докопается до истины. И лучше раньше, чем позже, потому что времени у них осталось не так много.
— Видишь ли, Кларенс, — произнесла она наконец. — Это письмо написал мой муж в 1987 году. Я прекрасно это помню, потому что была вместе с ним в той поездке, когда пришло известие о смерти его старого знакомого. — Она ненадолго замолчала. — Если тебя так это интересует, поезжай туда и постарайся найти одного молодого человека. Он немного постарше тебя, и его зовут Фернандо — вот и все, что я могу о нем сказать. Возможно, в Сампаке ещё сохранились архивы, поскольку плантация по-прежнему функционирует. Там многое поменялось, но сама плантация на месте. Не думаю, что там все порушили, хотя и не могу утверждать со всей определённостью. Разыщи Фернандо. Это будет нетрудно: остров совсем маленький, не больше этой долины.
— А кто такой этот Фернандо? — спросила Кларенс, с загоревшимися глазами указывая пальцем на одну из строчек письма. — И почему я должна искать его в Сампаке?
— Потому что он там родился. И это все, что я могу тебе сказать, дорогая Кларенс, нравится тебе это или нет, — твёрдо ответила Хулия. — Опустив глаза, она немного помолчала, поглаживая руку Кларенс, которая благодарно погладила ее в ответ. — Если хочешь узнать больше, все вопросы — к твоему отцу. А если Хакобо узнает о том, что я тебе рассказала, я вообще больше не стану с тобой об этом говорить. Ты меня поняла?
Кларенс смиренно кивнула, но не было сомнений, что это смирение скоро отступит перед новым приступом любопытства.
В голове у неё неустанно звучали слова Хулии, не давая покоя все последние дни:
«Поезжай в Сампаку, Кларенс! В Сампаку!»
— Я должна вам сообщить нечто очень важное!
Кларенс едва дождалась, пока на неё обратят внимание.
Члены ее болтливой и смешливой семьи, как всегда, собрались вокруг деревянного прямоугольного стола. Во главе его сидел дядя Килиан, который, сколько она себя помнила, всегда возглавлял все обеды и ужины. Несмотря на то, что Хакобо был старше, Килиан взял на себя роль главы семьи, и все, казалось, охотно приняли эту ситуацию, поскольку это позволяло по-прежнему оставаться в родном доме на правах близких родственников, не имея при этом никаких обязанностей.
Все чувствовали себя здесь как дома, но именно Килиан заботился обо всем, сдавал в аренду пастбища, на которые давно уже не выгоняли коров и овец, принимал решение о продаже той или иной фермы курортно-горнолыжной компании и неустанно следил за соблюдением традиций, обычаев и торжеств в доме, как следили за этим во всех остальных домах деревни, поставив историю на службу прогрессу в форме туризма, что, как ни парадоксально, спасло деревню от исчезновения.