Он завидовал Хакобо, проворству и решительности, с какими он собирал багаж.
«Здешняя одежда там не пригодится, — говорил он, — так что, думаю, тебе стоит взять только то, в чем поедешь и в чем будешь возвращаться, а также выходной костюм. А кроме того, там все намного дешевле, и ты купишь все, что захочешь». Килиан несколько раз складывал и вынимал вещи — рубашки, брюки, трусы и носки, желая убедиться, что выбрал нужное. Он даже составил список вещей, среди которых были даже набор бритвенных лезвий «Пальма» и лосьон «Денди», и прикрепил к крышке чемодана с обратной стороны, чтобы при необходимости вспомнить, что у него есть.
Но конечно, как отец, так и брат неоднократно ездили в Африку и привыкли путешествовать. А Килиан ещё не привык, хотя всей душой стремился.
— Если бы это не было так далеко... — вздохнула Мариана, крепко сжав плечо сына.
Шесть тысяч километров и три недели — сейчас они казались вечностью — время и расстояние, разделяющие родные горы Килиана и многообещающее будущее. Все, кто едет в Африку, возвращаются оттуда в белых костюмах, с полными денег карманами. Благосостояние семей уехавших растёт как на дрожжах. Однако это была не единственная причина отъезда Килиана; в конце концов, доходы его отца и Хакобо более чем достаточны. В глубине его души всегда жила мечта однажды уехать, чтобы посмотреть мир, увидеть, чем он отличается от этих долин; но, стоило ему подумать, каким долгим будет путешествие, как его охватывало беспокойство.
— Деньги никогда не лишние, — в очередной раз ответил он. — В этих домах всегда требуется то одно, то другое, да ещё и жалованье пастухам, жнецам, каменщикам... А кроме того, вы же знаете: молодым в Пасолобино тесно.
Мариана прекрасно это знала и понимала, как никто другой. Ничто не изменилось с тех пор, как она и ее муж Антон уехали в Африку в 1918 году. Жизнь в деревне являла бесконечную возню со скотиной, полные навоза стойла, грязь, снег и холод. Возможно, они и не голодали, но не могли рассчитывать на большее, чем скромная жизнь с минимальным достатком. Климат в долине был весьма суровым, а жизнь здесь напрямую зависела от климата. Сады, поля, фермы и скот — если год выдавался неурожайным, страдало все.
Ее сыновья могли либо добывать пирит на рудниках, либо поступить в ученики к кузнецу, каменщику, кровельщику или плотнику, добавив свой заработок к семейному бюджету, основанному на разведении коров и овец. Килиан ничего не имел против скотоводства и чувствовал себя счастливым и свободным среди полей и лугов. Но он был ещё молод, и Мариана понимала, что он хочет узнать иную жизнь, чтобы набраться опыта. Она и сама прошла через это: несколько женщин долины получили возможность уехать в далёкие края, и она знала, что творится в головах молодых, пока с годами к ним не приходит опыт, порой оставляя незаживающие рубцы.
Порыв ветра с силой мотнул чемодан Килиана, словно желая толкнуть его назад. Они молча брели под завывания ветра по узкой улочке, ведущей на окраину деревни. Килиан порадовался, что простился с соседями накануне вечером, а вьюга вынудила их остаться дома. Двери и окна домов были наглухо закрыты, и вымершая деревня являла собой поистине нереальную картину.
В нескольких шагах впереди маячили фигуры Хакобо и Каталины; вчетвером они образовали шаткую шеренгу, бредущую по тропе, отделяющей последние дома деревни от пастбищ.
Мариана смотрела на троих детей, которые перебрасывались последними шутками, чтобы облегчить тоску расставания. Килиан и Хакобо были высокими, крепкими и привлекательными. Обоим приходилось наклоняться, чтобы поговорить с сестрой — хрупкой девушкой, которая никогда не отличалась крепким здоровьем. Но в дочери непостижимым образом сочетались весёлый характер Хакобо и терпение Килиана. Внезапно на Мариану накатила невыносимая тоска по мужу. Вот уже два года, как она не видела Антона. Уже целую вечность они не собирались все впятером. А теперь они с дочерью остаются одни. Ей невыносимо захотелось плакать, но она решила быть сильной, чему их и учила с детства. Истинные горцы не показывают на людях своих чувств, даже если эти люди — собственная семья.
Хакобо посмотрел на часы и сказал, что надо торопиться. Обняв сестру, он ущипнул ее за щеку. Затем подошёл к матери и церемонно расцеловал ее в обе щеки, нарочито весёлым голосом заверив, что вернётся, когда они меньше всего будут этого ждать.
— Позаботься о брате, — прошептала она.
Килиан обнял сестру и слегка отстранился, придержав за плечи, чтобы посмотреть в лицо. Ее подбородок задрожал, казалось, она вот-вот заплачет. Килиан снова обнял ее, а Хакобо нервно закашлялся и повторил, что они опоздают на автобус.