Кэри ответил сразу, а голос его - игривый и довольный - с каждым словом становился все живей. Он поинтересовался моими успехами на работе, в первую очередь, а потом, подбирая не задевающие вопросы, перешел к части особо его интересующей - любовных отношений.
Не вдаваясь в глубочайшие подробности душевных переживаний и не увлекаясь анализом недавних поступков, я вкратце изложила суть своих "любовных отношений".
- И почему тебя это так волнует? - спрашивает Кэри на другом конце телефона. Я расслаблено сижу, опрокинув голову на высокую и в то же время мягкую спинку дивана.
Он как всегда слишком возбужден, пытаясь достичь своей жизненной цели - вбить мне в голову часть своих убеждений.
- Потому что предупреждение отца было каким-то странным, - Кэри взволнованно вздыхает, ненавидя меня за мою " слишком выраженную долю благоразумия на одного человека".
- Ты счастлива? - спрашивает друг. Я молчу, беседуя со своим огорченным умом. Кто может уверенно сказать, что в его жизни достаточный процент счастье на весах с умом и сердцем... Нет. Кажется, молчание становится невыносимым даже для мене, так как я отчетливо начинаю слышать треск огня в камине. Он душит искусственное дерево, уничтожая его до пепла какого-то блистательного блеска.
- Ты можешь мне сказать что счастлива? - вновь спрашивает Кэри, только уже более осторожным тоном, боясь спугнуть.
Я закрываю лицо рукой, устраиваясь ближе к исходящему от камина звуку.
- С ним да. - Кэри пытается что-то сказать, но я резко перебиваю его. - Наверное.
Будь я немного моложе - заплакала бы от тоски, раздражения, скуки и боязни. Сильная нерешительность быть другой овладела моей душой - как горечь полыни наполняла всю душу.
- Ты помнишь, что я решаю все твои жизненные проблемы? - это утверждение невозмутимо гладкое, прозрачное всегда вытаскивало меня из разъедающего и подтачивающего страха.
Вот он сидит со мной на мой девятнадцатый день рождения, сжимая мне плечи.
"Если ты позволишь ей уйти, она тебе больше не потревожит". Я киваю.
"Давай не будем думать о матери, у тебя есть я, отец, Трэвис". Я киваю.
" Видишь, я же говорил, что вскоре ее образ утратит былую силу". Я киваю.
- Предложи, - почти умоляю я, - говори, что будет лучшим выходом?
Я пытаюсь припомнить выражение лица Кэри в моменты, когда он увлечен выполнением миссии по моему спасению - голос с пришепоткой, улыбка как у ребенка, взглянешь на него...мягкость,мягкость, мягкость, - вот вам весь Кэри.
Он думает, не говоря ни слова, пока я меряю гостиную большими шагами.
- Ты понимаешь, что теперь просто обязана сделать так, как я скажу, Миа? - устрашающе произносит Кэри, вбивая в мою голову самые странные передуманные мною мысли. Я киваю, как всегда.
- Миа? - спрашивает он, имея в виду мое молчание.
- Я поняла, - спохватившись, отвечаю.
- Во-первых, я знал, что так будет, - ужасное начало предвещает ужасный конец и не более приятный процесс. - Во-вторых, тебе придется, снова доверится другому человеку.
Он всегда говорит противоречивые моему рассудку вещи, пытаясь перевоспитать меня на свое усмотрение. Не считая того, что обожает меня, как он говорит.
- Подробнее, Кэри, - прошу я, поправляя штору, - я не настолько чувствую экспрессивность твоих полушарий.
- Что за выражения, Миа? - он возмущается. - Эти слова не должны покидать твой рот. Прибереги их для судебного заседания.
- Ладно, - Штаты видимо не оказывают никакого влияния на импульсивного испанского ковбоя, - продолжай.
- Придется делать то, что хочешь, - говорит Кэри, даже не объясняя смысл своих слов.
- Не послушать отца? - уточняю я, понимая, что он хочет, чтобы я самостоятельно пришла к выводу.
- Ага, - загадочно тянет он.
А в это время, окинув взглядом происходящее на улице, вижу, что клубки синих туч сгущаются и набирают силы, перемещая свой вес с одного места в другое.
Я одергиваю занавески, прислоняясь лбом к холодному стеклу.
- Встреться с ним, - начинает он, и тут же продолжает, слыша мое возмутительное одергивание, - да, встреться, ответь на звонок, в конце концов.
Я слушаю его чистейший голос, пропитанный гортанной трескотней испанского акцента, который равняется только птичьему щебетанию.
- Кэри, - повторяю я, снизив голос, - я не говорю, что я этого не хочу. Я боюсь.
Я чувствую, как раздосадованный Кэри корчит свои стиснутые губы, потому что он не просто молчит, он сейчас выплеснет на меня чрезвычайную силу своего убеждения.
- Ты попробуешь, - начинает он, - просто попытайся сделать переворот. - Уверенность так и сочится с его слов, но она не трансформируется необходимой энергией в моем разуме. Я поглощена теми чувствами, что глухо пытаются вырваться наружу - безрезультатно.