- Все-то вы помнете, - грущу я.
Дедуля криво улыбается, качая головой.
- А как же! Ты никогда так поздно не возвращалась.
- Я была умницей, правда, - уверяю я его, поднимаясь с места.
Дедуля также поднимается в знак вежливости, и я замечаю, что и его глаза зеленые. У всех мудрых людей глаза глубокого изумрудного оттенка.
- Ты боишься его влияния на тебя, - осторожно ведет Хосе. - Не сгори, когда подойдешь к нему ближе.
Мудрые люди знают, как правильно поступать в любых ситуациях, не осознавая, что их советы не слишком-то и дельные, когда ты горишь постоянно.
- Вы хотели сказать, обожгусь, - поправляю я, - а не сгорю? Так обычно говорят.
- Такие не обжигают, - горестно отвечает он, - они сжигают дотла.
О! Как он умеет говорить. Симпатичные речи - его удел, признаю. Нельзя такие вещи сообщать девушкам, которые пребывают в подобном состоянии. В состоянии полюбить человека или сделать главной картой жизни. Другого-то выхода все равно не будет.
Я соглашаюсь, обещая быть умной. Хосе садится на прежнее место, провожая меня взглядом до двери подъезда.
Небо и правда сделалось строже и суровее от таких разговоров. Темнее что ли. Уют исчез, покатившись асфальтированной дорогой за машиной человека, который меня медленно сжигает.
"Банкет"
Обычное торжество с привычным для всех кругом бизнесменов и прочих аристократов. Мой отец, будучи наследником коренной испанской и аристократической семьи О'Нилов, часто посещал - был обязан посещать - подобные мероприятия. Мне же не довелось приобщиться к подобной деятельности из-за своего скверного характера, не терпевшего пафос чужого для меня мира.
Отец прибыл в особняк Гаспара Эскаланта немного раньше, объяснив это долгожданной встречею с самим Гаспаром, которого он не видел несколько месяцев.
Гаспар Эскалант известен в Испании, как самый умный меценат. Все признают его способность вкладывать деньги. Хотя лично познакомится с ним мне не довелось, я знала, что с моей семьей он поддерживает теплые отношения.
Я приехала с водителем, обязывающим сопровождать меня к месту назначения. Давид должен был находиться со мной весь вечер, но как только мы вошли в дом господина Гаспара, я приказала ему держаться от меня поодаль. Он и так слишком сильно переутомлял меня своим присутствием, выглядя, как настоящий телохранитель с любовного сериала.
Дом господина Гаспара был не менее изящен (точнее, особняк!), чем его нашумевшее имя. Везде мрамор, хрусталь и зеркала. Взять вот зеркальный потолок, отражающий и фиксирующий сегодняшний банкет. Смотреть на себя, задрав подбородок настолько высоко, было не очень удобно, чего я и не пыталась делать.
Оказавшись в зале, можно сразу запечатлеть его просторность и излишество. Немного левее от центра сего изящества, широкая лестница, тянущаяся извилистой дугой, помогала подняться на второй этаж. Ею спускались две хохочущие дамы, не стесняясь обмениваются любопытными взглядами с наблюдающими за ними мужчинами.
Моя скромность привела меня к образованному из картин уголку. Своеобразная мини-галерея находилась в другой стороне от самого зала. Из всех, кого я уже успела там увидеть, не было ни одного моего знакомого. Конечно, людей моего возраста я, проходя мимо официантов, присмотрела, но завязывать беседу желания не возникло.
Я надеялась, что вскоре подойдет отец, удосужившись избавить меня от одиночества. Эрика я звать не стала, но только из-за того, что он пошел на свидание с Кейт, которая и разболтала эту информацию. Причем, вовремя, иначе, пригласи я его сюда, осталась бы Кейт без компании на вечер.
- "Постоянство памяти", - утверждает незнакомый голос, раздавшийся за моей спиной.
Я смело оборачиваюсь, глядя на мужчину. Без стеснения гляжу на загорелое Каталонским солнцем лицо, с удлиненной формой подбородка и прямым носом. Человек делает то же, что и я. Не знаю, что мешает ему заговорить или, по крайней мере, представиться, но он не делает этого, гуляя своеволием по моему лицу.
С другой стороны банкета доносятся разговоры, но они не становятся границей между нами - незнакомыми людьми - и полным залом, занятым своими делами. Никогда раньше я не чувствовала себя настолько уверенной, чтобы сражаться глазами. Он небрежно поднимает руку в безмолвной такте, поправляя свои уложенные волосы. Рука проходит по черному пиджаку, задерживаясь на нескольких пуговицах. Двумя пальцами расстегивает его, освобождая белоснежную рубашку. Одного взгляда на его руки достаточно, чтобы понять - чистейший испанец. Он делает с моим лицом то же, что и я.