Тук-тук.
Иногда он замирает и просто стоит около входной двери и как будто застенчиво скребется лапами, слегка нажимая на скрипучие доски, но на самом деле за этой робкой деликатностью прячется злая насмешка.
Тук-тук…
Может, это кажется? Это проделки ветра. Каким же простым и забавным кажется ему изобразить, что кто-то стоит за дверью.
Тук-тук!
Или не кажется? Он навязчив. Никита открывает дверь. Он сидит на пороге. Маленькое ехидное существо, покрытое короткой шерстью, словно сгорбленный карлик, отрастивший себе крылья и длинные уши, чтобы напоминать себе образ чего-то вроде гаргульи. Он сидел, сложив на чуть шиповатый хвост когтистые лапы, нетерпеливо теребя самый кончик своего хвоста.
— Николос! Ты опять пришел!
Существо фыркнуло, чуть обнажив желтые зубы и, хлопнув крыльями, перелетело через порог.
Закрыв входную дверь на цепочку, Никита вернулся в комнату, из которой вышел, где Николос уже непринужденно летал вокруг люстры.
— Слезай оттуда, Николос.
С тяжелым шлепком существо приземлилось на стол и почесало напоминавший человеческий нос.
— Нервы расслабляю. Ты опять слишком долго не открываешь дверь.
— Николос, ты мне помешал. Что тебе нужно?
Существо внимательно глядело желтыми глазами, теребя верхней лапой маленькие твердые рожки на лбу и шевеля большими остроконечными ушами, покрытыми рыжей шерстью, как и все остальное его нелепое тело. Оно не могло оставаться без движения.
— Пойдем летать, Никита. Ты же можешь. Пойдем летать.
— Какое летать! Ты же знаешь, что я не могу. Прекрати, уймись!
Николос склонил голову набок и выдохнул столбик неприятно пахнущего воздуха.
— Никита, еще раз говорю тебе — пойдем летать.
— Николос! Зачем ты пристал ко мне? Ты же видишь, у меня нету крыльев!
— Чтобы летать, не нужны крылья. Поднять тело в воздух может только сам дух.
— Но у тебя есть крылья!
— Глупец! — щелкнув острыми зубами, Николос нервно поднялся в воздух и снова стал летать вокруг люстры, — Я — высшее совершеннейшее существо, у меня есть многое, и я распоряжаюсь сам, как что нужно применять.
Пролетев круг по периметру комнаты, Николос шмякнулся на верхнюю полку книжного шкафа и взял когтистой нижней лапой фотографию в рамке.
— Занятно, очень занятно, — пробормотал он, небрежно осмотрев снимок, и отшвырнул его лапой, отчего тот слетел на пол, и рамка, ударившись об пол, треснула. Николос посмотрел вниз, подскочив от восторга, хлопнул крыльями и снова посмотрел на Никиту.
— Николос! — воскликнул Никита, — Я повторяю тебе еще раз: я не смогу летать!
— Трус! — гневно оттолкнувшись нижними лапами от полки — так, что все вещи посыпались на пол вслед за фотографией, Николос взлетел и, ударом распахнув оконную раму, пулей вылетел в окно. С мгновенье помаячив грязно-рыжей точкой на фоне серого пасмурного неба, он исчез из виду.
Ветер, мгновенно ворвавшийся в комнату через окно, распахнул книгу, валявшуюся на полу и перелистнул с десяток страниц. Взгляд Никиты упал на открытый лист, и губы его прошептали: «Pride…». Слово, попавшееся на глаза — «pride» — «гордость, гордыня».
Отодвинув книгу ногой, он подобрал треснувшую фотокарточку. Мельком осмотрев изображенную на ней девушку, он швырнул ее обратно и подошел к окну. Совсем расшалившийся ветер встрепал его волосы ледяным порывом, гуляя, завывая где-то как будто в стене. За окном летали птицы, с легкостью размахивая крыльями.
Он брел по улице и замерз. На него дуло, и было тяжело идти. Холодный ветер гуляет по улицам, с легкостью перепрыгивая с дерева на дерево, с машины на машину, с человека на человека. Он хватает своих жертв ледяными пальцами, и смеется им в лицо, и плюет с пренебрежением, и, отбросив человека как бестолковую надоевшую забаву, мчится дальше с протяжным воем.
Подняв голову, Никита посмотрел на птиц, летящих в небе, и его заполнили зависть и восхищение. Достойные соперники ветра! Истинно свободные существа.
Тук-тук. Ветер крадется по лестнице подъезда, сливаясь с шагами поднимающегося человека.
Тук-тук. Он хочет спрятаться, замаскироваться, чтобы его не распознали, чтобы потом напугать.
Тук-тук… Или это звук со дна квартиры?
Вернувшись домой, Никита застал там Николоса, развязно отдыхающего на его столе, постукивающего кончиками когтей левой верхней лапы по гладкой поверхности. Тук-тук…
— Николос! Откуда ты опять появился?
Существо высокомерно фыркнуло, перевернувшись со спины на живот.
— Что же, я, по-твоему, опять должен был дожидаться, пока ты откроешь мне дверь?