Какие бы возражения ни вызывал в высшей степени непривлекательный характер Чайльд-Гарольда, он был, во всяком случае, настоящим рыцарем — «не трактирным слугой, а тамплиером».[17] Между прочим, я подозреваю, что сэр Тристрам и сэр Ланселот были тоже не лучше, чем они могли быть, при том, что это персонажи высокопоэтические и настоящие рыцари «без страха», хотя и не «без упрека». Если история установления «Ордена Подвязки»[18] не вымысел, то, значит, рыцари этого ордена уже несколько столетий носят знак графини Сэлисбери, отнюдь не блиставшей доброй славой. Вот правда о рыцарстве. Берку не следовало сожалеть о том,[19] что времена рыцарства прошли, хотя Мария-Антуанетта[20] была так же целомудренна, как и большинство тех, во славу которых ломались копья и рыцарей сбрасывали с коней.
За время от Баярда[21] до сэра Джозефа Бенкса,[22] самого целомудренного и знаменитого рыцаря старых и новых времен, мы найдем очень мало исключений из этого правила, и я боюсь, что при некотором углублении в предмет мы перестанем сожалеть об этом чудовищном маскараде средних веков.
Теперь я предоставляю Чайльд-Гарольду продолжать свою жизнь таким, каков он есть. Было бы приятнее и, конечно, легче изобразить более привлекательный характер. Было бы легко притушить его недостатки, заставить его больше делать и меньше говорить, но он предназначался отнюдь не для того, чтобы служить примером. Скорее следовало бы учиться на нем тому, что ранняя развращенность сердца и пренебрежение моралью ведут к пресыщенности прошлыми наслаждениями и разочарованию в новых, и красоты природы, и радость путешествий, и вообще все побуждения, за исключением только честолюбия — самого могущественного из всех, потеряны для души, так созданной, или, вернее, ложно направленной. Если бы я продолжил поэму, образ Чайльда к концу углубился бы, потому что контур, который я хотел заполнить, стал бы, за некоторыми отклонениями, портретом современного Тимона[23] или принявшего поэтическую форму Зелуко.[24]
Лондон, 1813
Ни в землях, где бродил я пилигримом,Где несравненны чары красоты,Ни в том, что сердцу горестно любимымОсталось от несбывшейся мечты,Нет образа прекраснее, чем ты,Ни наяву, ни в снах воображенья.Для видевших прекрасные чертыБессильны будут все изображенья,А для невидевших — найду ли выраженья?
Будь до конца такой! Не измениВесне своей, для счастья расцветая.И красоту и прелесть сохрани —Все, что Надежда видит в розах мая.Любовь без крыльев! Чистота святая!Хранительнице юности твоей,Все лучезарней с каждым днем блистая,Будь исцеленьем от земных скорбей,Прекрасной радугой ее грядущих дней.
Я счастлив, пери Запада, что вдвоеТебя я старше, что могу мечтать,Бесстрастно глядя на лицо такое,Что суждена мне жизнью благодатьНе видеть, как ты будешь увядать,Что я счастливей юношей докучных,Которым скоро по тебе страдать,И мне не изливаться в рифмах звучных,Чтобы спастись от мук, с любовью неразлучных.
О, влажный взор газели молодой,То ласковый, то пламенный и страстный,Всегда влекущий дикой красотой,Моим стихам ответь улыбкой ясной,Которой ждал бы я в тоске напрасной,Когда бы дружбы преступил порог.И у певца не спрашивай, безгласный,Зачем, отдав ребенку столько строк,Я чистой лилией украсил свой венок.
Вошла ты в песню именем своим,И друг, страницы «Чайльда» пробегая,Ианту первой встретив перед ним,Тебя забыть не сможет, дорогая.Когда ж мой век исчислит парка злая,Коснись тех струн, что пели твой расцвет,Хвалу тебе, красавица, слагая.Надежде большим твой не льстит поэт.А меньшего, дитя, в устах у Дружбы нет.
1
Не ты ль слыла небесной в древнем мире,О Муза, дочь Поэзии земной,И не тебя ль бесчестили на лиреВсе рифмачи преступною рукой!Да не посмею твой смутить покой!Хоть был я в Дельфах,[26] слушал, как в пустынеТвой ключ звенит серебряной волной,Простой рассказ мой начиная ныне,Я не дерзну взывать о помощи к богине. 2
Жил в Альбионе юноша. Свой векОн посвящал лишь развлеченьям праздным,В безумной жажде радостей и негРаспутством не гнушаясь безобразным,Душою предан низменным соблазнам,Но чужд равно и чести и стыду,Он в мире возлюбил многообразном,Увы! лишь кратких связей чередуДа собутыльников веселую орду.
3
Он звался Чайльд-Гарольд. Не все равно ли.Каким он вел блестящим предкам счет!Хоть и в гражданстве, и на бранном полеОни снискали славу и почет,Но осрамит и самый лучший родОдин бездельник, развращенный ленью,Тут не поможет ворох льстивых од,И не придашь, хвалясь фамильной сенью,Пороку — чистоту, невинность — преступленью.
вернуться«не трактирным слугой, а тамплиером». — Байрон приводит реплику из пародии на реакционно-романтическую поэзию «Паломники, или Двойной сговор» Дж. Хукхэма Фрера, одним из героев которой является рыцарь, переодетый по ходу действия в трактирного слугу. Рыцарь-тамплиер — член духовно-рыцарского ордена тамплиеров, или храмовников, основанного в 1119 г. в Иерусалимском королевстве.
вернутьсяОрден Подвязки — орден св. Георгия, учрежденный в 1350 г. королем Эдуардом III для особо узкого круга приближенных (25 кавалеров) во имя «оживления военного духа».
вернутьсяБерку не следовало сожалеть о том… — Байрон имеет в виду «Размышления о революции во Франции» Эдмунда Берка (1729–1797), английского публициста и политического деятеля.
вернутьсяМария-Антуанетта. — С упоминания о встрече с королевой Франции Э. Берк начинает свои «Размышления».
вернутьсяБаярд Пьер дю Терайль (1476–1524) — французский полководец; с течением времени образ Баярда утратил свои реальные черты, воплотив в себе отвлеченный идеал рыцаря.
вернутьсяСэр Джозеф Бенкс. — Байрон говорит о тех фрагментах из книги «Путешествие Хоксворта, составленное на основании судовых журналов нескольких капитанов и записок Джозефа Бенкса» (1773), которые посвящены королеве Таити.
вернутьсяСовременный Тимон. — Тймон Афинский жил в V в. до н. э., в годы Пелопоннесской войны. Междоусобные распри, войны и упадок нравственности превратили его в человеконенавистника, поселившегося в доме-башне.
вернутьсяЗелуко — ожесточенный и нравственно опустошенный герой одноименного романа английского писателя Джона Мура (1729–1802).
вернутьсяПосвящение было впервые опубликовано в седьмом издании поэмы в феврале 1814 года. Адресовано одиннадцатилетней дочери графа Эдуарда Оксфорда Шарлотте Мэри Харли.
Ианта — имя, означающее цветок нарцисса.
В автографе песней первой и второй поэмы помечено: «Байрон — Янина в Албании. Начал 31 октября 1809 г. Закончил, Песнь 2-я, Смирна, 28 марта, 1810. Байрон».
вернутьсяДельфы — древнегреческий город в Фокиде (Средняя Греция) у подножия горы Парнас. Дельфийский храм со знаменитым оракулом и священный Кастальский ключ были посвящены Аполлону — богу солнца и покровителю искусств.