— Как ты думаешь, он, наверное, пытается нам что-то сказать? — тихо спросил Мишилл.
Из проема вылезли еще три подобных существа, держа в щупальцах металлические палки. Все четверо обменялись между собой странными звуками.
— Это явно не люди, — твердо заявил Кордовир. — Остается выяснить, нравственны ли они.
Одно существо сползло по металлическому боку предмета и ступило на землю. Остальные опустили свои палки. Это походило на некую религиозную церемонию.
— Да могут ли подобные уроды быть нравственными? — воскликнул Кордовир, и шкуру его передернуло от отвращения.
При ближайшем рассмотрении существа оказались еще безобразнее; такое не приснилось бы и в самом страшном сне. Шарообразный нарост на их туловищах вполне мог сойти за голову, решил Кордовир, хотя подобных голов он не встречал за всю свою долгую жизнь. Но до чего ж уродлива эта голова! Привычно гладкую поверхность лица нарушал нелепо торчащий, как горный кряж посреди долины, бугор с двумя округлыми впадинами. Вдобавок по обе стороны головы — если она была таковой — виднелись еще две выпуклости, а ее нижнюю половину пересекал блеклый красноватый разрез. После небольших раздумий Кордовир решил, что это, должно быть, рот — особенно, если поднапрячь воображение.
Перечень их уродств был бы неполным, если не упомянуть еще одно. В строении организма существ угадывалось наличие костей! Движения их конечностей не были похожи на плавные человеческие жесты; чужаки двигались так, словно были деревянными.
— Боже мой! — изумленно раскрыл рот Джилриг, мужчина средних лет. — Нам следует убить их, избавив от мучений.
Остальные, похоже, испытывали те же чувства и двинулись было вперед, но кто-то из молодых крикнул:
— Подождите! Давайте попробуем поговорить с ними, если это возможно. А вдруг они все-таки нравственные существа. Вспомните, Внешний Мир огромен и многолик. Всякое возможно.
Кордовир тоже был за немедленное истребление чужаков, но жители деревни его не послушались. Они остановились и принялись обсуждать этот нелегкий вопрос.
Между тем Хам, со своей обычной беспечностью, приблизился к существу, стоявшему на земле.
— Привет, — сказал он.
Существо что-то ответило.
— Не разберу, что ты там сказал. — Хам хотел отползти назад, но тут существо взмахнуло суставчатыми щупальцами — если это были щупальца — и указало на одно из солнц, медленно ползущих по небосклону. При этом существо издало звук.
— Да, сегодня тепло, не правда ли? — весело воскликнул Хам.
Существо указало на землю и издало другой звук, не похожий на первый.
— В этом году у нас не особенно хороший урожай, — продолжал разговор словоохотливый Хам.
Существо указало на себя и снова издало какой-то звук.
— Согласен, — подтвердил Хам. — Ты безобразен, как смертный грех.
Вскоре мужчины проголодались и поползли в деревню. А Хам все стоял и вслушивался в звуки, издаваемые существами специально для него, а Кордовир дожидался его невдалеке, нервничая от нетерпения.
— Знаешь, — сказал Хам, присоединившись к Кордовиру, — я думаю, что они хотят изучить наш язык. Или научить меня своему.
— Не делай этого, — предостерег его Кордовир, на секунду словно ощутив зловещее дыхание великого зла, надвигающегося на них из-за туманного края неизвестности.
— Я все-таки попробую, — пробормотал Хам.
Они проворно вскарабкались вверх по скале, на вершине которой находилась их деревня.
Под вечер Кордовир отправился к загону, где содержались лишние женщины деревни, и, в полном соответствии с законом нравственности и обычаем, предложил приглянувшейся ему молодой женщине стать хозяйкой в его доме на все двадцать пять дней. Женщина, естественно, с благодарностью приняла его предложение.
По дороге домой Кордовир повстречал Хама, шедшего в загон.
— Только что убил жену, — сообщил Хам, что было ясно и без слов — иначе зачем бы он шел к стаду лишних самочек?
— Ты собираешься завтра пойти к пришельцам? — спросил Кордовир.
— Возможно, — неопределенно ответил Хам. — Если не подвернется что-нибудь новенькое.
— Главное, выясни — нравственны они или нет.