— Вовсе нет, — сказал мистер Эсмонд…
— Не может быть! Что же, вы обратились ко мне ни с того ни с сего?
Мистер Эсмонд пожал плечами.
— Как бы там ни было, — веско произнес Фергюсон, — я вышел из того возраста, когда хочется перестроить свою жизнь по-иному. Предположим, я не женат. Предположим, я мог бы завести связь, например с мисс Дейл. Наверное, это было бы приятно.
— Приятно, но не более того, — сказал мистер Эсмонд.
— Да. Это было бы лишено прочной ценности. Недоставало бы твердого нравственного фундамента, на котором должно зиждиться всякое успешное начинание.
— Это было бы всего лишь приятно, — повторил мистер Эсмонд, — Вот именно. Мило, не спорю. Мисс Дейл — привлекательная женщина. Никто не станет отрицать. У нее всегда ровное настроение, хороший характер, она крайне предупредительна. Этого у нее не отнимешь.
Мистер Эсмонд вежливо улыбнулся, встал и направился к двери.
— А как с вами связаться? — неожиданно для самого себя спросил Фергюсон.
— У вас есть моя визитная карточка. По этому телефону меня можно застать до пяти часов. Но вам следует примять решение сегодня же, не позднее этого часа. Время — деньги, и мы должны выдерживать свой график.
— Конечно, — поддакнул Фергюсон и неискренне засмеялся. — А все же я не верю ни единому слову. Мне даже неизвестны ваши условия.
— Уверяю вас, что при вашем материальном положении вы найдете их умеренными.
— А потом я мог бы отрицать, что когда-либо видел вас, говорил с вами и вообще?..
— Естественно.
— И вы действительно ответите, если я наберу этот номер?
— До пяти часов. Всего хорошего, мистер Фергюсон.
После ухода Эсмонда Фергюсон обнаружил, что у него дрожат руки. Разговор взволновал его, и он решил выбросить все услышанное из головы.
Однако выполнить решение оказалось не так-то легко. С каким серьезным видом ни склонялся он над своими бумагами, как ни скрипел пером, — каждое слово Эсмонда гремело у него в ушах.
Каким-то образом Служба ликвидации узнала о недостатках его жены. Эсмонд сказал, что она вздорна, сварлива, надоедлива. Он, Фергюсон, вынужден был признать эти истины, как они ни горьки. Только посторонний человек способен смотреть на вещи трезво, без всякого предубеждения.
Он снова углубился в работу. Но тут с утренней корреспонденцией появилась мисс Дейл, и Фергюсон волей-неволей согласился, что она чрезвычайно привлекательна.
— Будут еще какие-нибудь распоряжения, мистер Фергюсон? — осведомилась мисс Дейл.
— Что? А-а, да нет пока, — ответил Фергюсон. Когда она вышла, он долго еще смотрел на дверь.
Работать дальше было бессмысленно. Он решил немедленно уйти домой.
— Мисс Дейл, — сказал он, накидывая пальто на плечи, — меня вызывают… Боюсь, что у нас накапливается порядочно работы. Не могли бы вы на этой неделе поработать со мной вечерок-другой?
— Конечно, мистер Фергюсон, — согласилась она.
— Я не помешаю вашим светским развлечениям? — спросил Фергюсон с принужденным смешком.
— Вовсе нет, сэр.
— Я… я постараюсь вам это возместить. Деле превыше всего. До свидания.
Он поспешно вышел из конторы, чувствуя, как пылают его щеки.
Дома жена как раз кончала стирку. Миссис Фергюсон была некрасивой женщиной маленького роста с нервными морщинками у глаз. Увидев мужа, она удивилась.
— Ты сегодня рано, — сказала она.
— А что, это запрещается? — спросил Фергюсон с энергией, изумившей его самого.
— Конечно, нет…
— Чего ты добиваешься? Чтобы я заработался в конторе до смерти? — огрызнулся он.
— Когда же это я…
— Будь любезна не вступать со мной в пререкания, — отчеканил Фергюсон. Не пили меня.
— Я тебя не пилила! — закричала жена.
— Пойду прилягу, — сказал Фергюсон.
Он поднялся вверх по лестнице и остановился у телефона. Без сомнения, все, что сказал Эсмонд, соответствует действительности.
Он взглянул на часы и с удивлением увидел, что уже без четверти пять.
Фергюсон принялся расхаживать взад и вперед возле телефона. Он уставился на карточку Эсмонда, и в мозгу его всплыл образ нарядной, привлекательной мисс Дейл.
Он порывисто схватил трубку.
— Служба ликвидации? Говорит Фергюсон.
— Эсмонд слушает. Что вы решили, сэр?
— Я решил… — Фергюсон крепко сжал трубку. У меня есть полное право так поступить, сказал он себе.
А все же они женаты семнадцать лет. Семнадцать лет! Они знавали и хорошие минуты, не только плохие. Справедливо ли это, по-настоящему ли справедливо?