Абадия, хотя и первородный сын, в момент пленения был слишком молод, чтобы быть посвященным в историю нашего рода и узнать его миссию, так же, впрочем, как и я ничего не узнал от отца, потому что тот умер слишком рано, чтобы открыть мне тайну. Но, как ты уже знаешь, Абадия о своем отечестве не забыл – как бы по иронии судьбы совершенно не зная, что это лишь приемная родина его предков, в то время как страна, где он оказался, родина подлинная, – и когда Польшу постигло шведское нашествие, он отправился в Стамбул, чтобы побудить султана к войне в ее защиту.
Несомненно, при султанском дворе он выступал не как частное лицо, но как представитель Омара-паши, которого ему еще раньше удалось склонить на свою сторону и, наверное, даже получить от него обещание прислать египетских солдат, которых Порта охотно использовала в своих войнах. Несмотря на это предложение, проект Абадии был отклонен, поскольку Порта в спасении Польши не видела никакой пользы; Тури это время скорее была бы сама готова выступить против Польши или России, чтобы увеличить свою территорию за их счет. Единственным аргументом в пользу войны со Швецией было то, что та, победив Польшу, станет могучей державой, способной в будущем создать угрозу Оттоманской империи, но этот аргумент показался султану не слишком убедительным. А отправка войск из Египта для защиты Польши без поддержки Порты была задачей невыполнимой, хотя, вероятно, и эта мысль приходила в голову нашему предку, прежде чем он решился направиться ко двору Фридриха III, выдавая себя за посла; но, как ты уже знаешь, в конце концов он так и сделал, спасая таким образом нашу приемную родину от третьего бедствия.
Я охотно описал бы тебе возвращение Абадии из Дании в наше родное Сецехово, так же, впрочем, как и его похождения в Египте, поскольку, хотя сам он никакой реляции на сей предмет не оставил, я чувствую себя в силах на основании общих сведений воспроизвести все с большой точностью. К сожалению, сделать это мне не позволяет время, неумолимо бегущее вперед, – собственно, не столько само время, сколько его нехватка. Поэтому скорее перехожу к куда более новым временам, а историю Абадии дорасскажу тебе, как только приедешь, что, как я надеюсь, ты все же сделаешь – а если нет, то тогда узнаешь всю историю нашего рода до наших дней из моего послания, пусть даже отрывочно.
Полагаю, что во всей этой реляции тебя многое должно удивлять, ведь с историей своего рода ты, наверное, знакомишься впервые, но особенно должна тебя поразить одна деталь, а именно – второе имя Абадии Моисея, ведь в твоем отечестве это имя носят одни евреи, а как раз еврейской крови в наших жилах никогда не было. Полагаю, еще более ты удивишься – поскольку не думаю, чтобы мать тебе об этом рассказывала, – что и у меня второе имя тоже Моисей, как и у моего отца, а твоего деда, Гелазия Моисея Сецеха. Но, наверное, удивление твое столь же быстро исчезнет, поскольку, зная уже из моего письма о связях нашего рода с Египтом, ты, несомненно, догадываешься, что именно к ним и относится это имя, и, вероятно, подозреваешь, что оно потому дается в нашем роду каждому первородному сыну, что как Моисей из Египта вывел детей Израилевых, так и первый Сецех, то есть Суну, вывел род наш из Египта.
Знакомство с историей нашего рода, как представляется довольно просто объясняет, почему это имя наследуется у нас в роду из поколения в поколение; но знай, что, когда я сам начал интересоваться судьбами нашего рода, мое второе имя было для меня – не считая нескольких исторических упоминаний о Сецехах – единственным, да и то неясным, ключом к богатой истории рода Сецехов и его миссии. Не знаю, известно ли тебе что-либо о твоем деде – моем отце; подозреваю, что после смерти Ежи и разрыва всех связей со мною мать, возможно, так воспитывала тебя, что о своей родне по мужской линии ты знаешь немного, потому прости, если часть того, что я стану рассказывать, ты уже слышала. Однако складывается так, что я должен упомянуть по крайней мере о смерти отца, твоего деда, потому что, когда это случилось – в 1928 году, – мне было тринадцать лет, а из братьев моих – твоих отца и дяди, родившихся соответственно 13 июня 1924 года и 1 декабря 1925 года, – первому было неполных четыре года, а второму всего два года и восемь месяцев. Я был слишком молод, по мнению отца, чтобы доверить мне историю рода, но, уезжая лечиться и сознавая, что болезнь произвела значительные разрушения в его организме, он, кроме завещания, написал длинное письмо, адресованное мне – подобно тому как я к тебе сейчас пишу, – и этот документ, оставленный у адвоката, должны были мне вручить по достижении двадцати одного года. Я родился 23 января 1915 года; как легко сосчитать, вручение отцовского письма должно было состояться в начале 1936-го. Увы, за год до этого в здании, где располагалась адвокатская канцелярия, случился пожар, и все хранившиеся там бумаги сгорели. Жаль, что отец не распорядился передать документ на мое восемнадцатилетие, хотя в то время я не столько узнал бы из него истину, сколько нашел бы подтверждение собственным открытиям, ибо сам в то время о связях нашего рода с Египтом уже знал немало.