Все их коварство вышло наружу только во время процесса, устроенного против них королем Филиппом IV. Прежде даже этот монарх был о них очень высокого мнения; разве не превозносил он их набожность, храбрость, милосердие, не даровал им множество новых привилегий? Разве не верил он им – настолько, что во время беспорядков в июне 1306 года три дня сам скрывался в их парижском храме? Разве не сделал он их великого магистра, Жака де Моле, крестным отцом собственного сына?
Но когда французский рыцарь Скин де Флориан, сидевший в одной камере с бывшим тамплиером, пересказал затем королю то, что узнал об их мерзостях, Филипп IV не мог остаться в стороне. Он велел арестовать тамплиеров и допросить их о пристрастием; из ста тридцати восьми рыцарей только четверо не признались под пытками в инкриминированных им деяниях, таких как осквернение святого креста, содомия и даже целование кота под хвост и поклонение бородатой голове, про которую одни говорили, что она вырезана из дерева, а другие – что это человеческая голова, законсервированная и усыпанная драгоценными камнями. Они признались также, что эту голову натирали жиром жаренных на вертеле младенцев, а тела своих умерших обращали в пепел и подсыпали в еду адептам, дабы с большей легкостью склонить оных к отречению от истинной веры.
Кто-то может сказать, что все это вздор, что к подобным признаниям тамплиеров вынудили жестокими пытками: например, их жгли открытым огнем, так что мясо само отходило от костей. Но великий магистр ордена безо всяких пыток признался, что плевал на крест, а Гуго де Перо, отец-эконом, признался в поклонении голове. Признались и те тамплиеры, которых допрашивал Папа. И хотя многие из них впоследствии отказались от своих показаний и даже, идя на костер, продолжали утверждать, что невиновны в том, в чем их обвиняют, разве не очевидна их вина в страшнейшем из вменявшихся им преступлений – в ереси? Разве не делали они все что угодно ради денег? Разве не желали превзойти могуществом Папу, короля и других помазанников? Желали – а значит не стоит оплакивать их жребий!
Еще до казни Жака де Моле Папа велел оставшимся в живых тамплиерам вступить в монастыри других орденов и до конца жизни не покидать их стен. Часть рыцарей исполнила его волю; другие разъехались кто куда – на Кипр, в Португалию, Германию, Англию, но главным образом в Шотландию, где когда-то возникло первое командорство тамплиеров за пределами Святой Земли. Однако свою принадлежность к ордену им приходилось скрывать. Они по-прежнему возводили храмы и замки, но превратили монашескую организацию в свободный союз элитарных строительных цехов, пользующихся недоступным для профанов тайным языком. Делая вид, что по-прежнему исповедуют христианство, они установили собственный культ чтили Великою Строителя Мира, в котором видели, с одной стороны, Бога как творца всего сущего, а с другой – символ себя самих и собственной деятельности. В своих обителях они вешали изображения отрубленной головы Иоанна Крестителя на тарелке, утверждая, что этот святой – их покровитель; в действительности же это был намек на культ той таинственной головы, которую они почитали еще будучи тамплиерами.
Со временем члены цехов начали заниматься и другой деятельностью, пока наконец в начале восемнадцатого века не признали, что политическая ситуация им благоприятствует, и не решили выйти из подполья. В Лондоне 24 июня 1717 года – в пень святого Иоанна Крестителя – представители четырех тайных масонских организаций объявили о создании Великой Ложи. Вскоре новые ложи в Англии, Шотландии, Франции и других странах начали выходить из подполья – или возникать заново – одна за другой. Большей частью они признавали свою связь с тамплиерами и строителями Храма царя Соломона. Как раз с Иерусалимским Храмом, кроме символически интерпретируемых строительных инструментов, таких как угольник, циркуль, мастерок и отвес, связан один из самых священных знаков у масонов – звезда, составленная из двух равносторонних треугольников, которую они называют звездой Соломона; а в помещениях, где посвящают в масоны, стоят две колонны, из которых правая называется Иахин, а левая – Воаз, как в библейском описании Иерусалимского Храма.