– Буду через пять минут, – сказала Алиса.
Она поспешно надела платье, поправила макияж и спустилась на лифте вниз. К ней сразу же подошел симпатичный араб, на вид – лет тридцати, в элегантном костюме.
– Капитан Махмуд Латиф, – представился он.
– Что не так с моей визой?
– Должен вас успокоить, ваша виза в полном порядке, – ответил он, понизив голос. – Не беспокойтесь, пожалуйста. Это был только предлог, чтобы не смущать портье. Пускай поменьше людей знает, о чем мы будем говорить. Может, присядем?
Заинтригованная Алиса позволила подвести себя к просторному кожаному дивану в глубине холла. Усевшись, капитан закурил, после чего задал вопрос:
– Вы приехали повидаться с дядей, верно?
– Нет, – ответила удивленная Алиса. – Мой дядя умер.
– Как это?! – Элегантный араб чуть не вскочил с дивана. – Когда?!
– Два месяца назад. Я была на его похоронах.
Капитан как-то странно на нее посмотрел.
– Или вы в чем-то заблуждаетесь, или мы говорим о двух разных людях. Я имею в виду профессора Виктора Сецеха, младшего брата вашего отца. Когда я его видел неделю назад, его здоровье было превосходным.
Тут уже чуть не подскочила Алиса.
– Что?! Дядя Виктор здесь, в Египте?
– Да. А вы не знали?
– Нет. Знаю только, что он живет в Америке. Я непременно хочу с ним встретиться! В каком он отеле? Надолго он приехал?
Капитан улыбнулся.
– Не так быстро. Лучше всего будет, если профессор Сецех сам ответит вам на все вопросы. Могу открыть вам только одно: он сюда приехал не туристом. Он прибыл в Египет шесть лет назад и работает на наше правительство.
– Правда? – Алиса уже свыклась с мыслью, что дядя Виктор строит ракеты в Америке. – А что он делает?
– Конструирует аппараты для метеорологических исследований. Ничего больше вам сказать не могу.
– А когда я смогу с ним увидеться?
– Так получилось, что как раз сейчас профессора временно нет в Каире. Разумеется, мы сообщим ему о вашем приезде. Уверен, что он будет рад. Скоро я с вами еще раз свяжусь. А до тех пор не говорите никому о нашем разговоре, ладно?
– Ладно, – согласилась она машинально. В голове у нее царил полный хаос. Сперва она подумала было, что Виктор специально приехал из Америки, чтобы с нею встретиться. Предположим, он не хотел ехать в Польщу из страха, что коммунисты его не выпустят; это объясняло бы, почему его не было на похоронах брата. Другое дело – съездить в Египет, если он знал, что Алиса должна сюда прилететь согласно последней воле Теодора. Но, судя по словам капитана, дядя еще не подозревал, что она в Египте. А сам, оказывается, живет туг уже не первый год!
– Что-что? – переспросила она. Погрузившись в мысли она не расслышала последнего вопроса капитана Латифа.
– А о чем вы разговаривали с Абибом Денисом? – повторил капитан. – Мне сообщили, что господин Денис подсел к вам за завтраком, а позже вы вместе вышли из отеля.
Алисе хотелось ответить, что это не его дело, но потом – отчасти шутки ради, а отчасти чтобы шокировать собеседника, – бросила:
– Об отрубленных головах.
Капитан ничуть не удивился, хотя, казалось, слегка побледнел.
– Тема страшноватая, но увлекательная, – неспешно произнес он. – Я сам однажды столкнулся с отрезанной головой. Давно это было… Если вы интересуетесь такими вещами, с удовольствием расскажу вам.
Я вырос в Маллави, небольшом городке в центральном Египте. Мой отец был лавочник, человек всеми уважаемый! Он и теперь живет там и держит лавку. То, о чем я хочу вам рассказать, случилось давно; мне было тогда двенадцать лет.
Однажды приехали дервиши. По городку разошелся слух, что вечером на краю пустыни они будут показывать свое волшебство. Отец взял меня с собой. Хотя прошло уже двадцать лет, я помню все так четко, словно это было вчера.
На песке, рядом с бронзовым тазом, в котором тлели угли и дымились кучки благовоний, был расстелен ковер. На нем сидели четверо музыкантов и играли странную, гипнотизирующую мелодию, совсем не похожую на привычные мне арабские мотивы. Густой аромат разносился окрест. Вокруг музыкантов танцевали шестеро длинноволосых мужчин в темно-синих одеждах. Опираясь о землю одной стопой, они вели хоровод. От одного взгляда на них у меня закружилась голова.
Вдруг один из них сбросил халат, вытащил из стоящей на земле корзины длинную прямую спицу и проткнул себе ею язык. Другой пронзил свое предплечье. Третий – живот. Остальные тоже похватали спицы и принялись втыкать их в разные части тела. Я едва мог на это смотреть. Но когда они вытаскивали спицы, крови не было, а на коже не оставалось никаких следов. Внезапно кто-то воткнул себе спицу в правый висок; он проталкивал ее все глубже и глубже, пока другой конец не вышел с левой стороны головы. Об обмане не могло быть и речи, я ясно видел оба конца!