У большинства женщин, пользующихся такси, есть семьи, друзья, обязанности. Если они не доедут по назначению, их начнут искать, причем с помощью полиции. Поэтому жертвами Бешеного Таксиста становились только иностранки, молодые и красивые, которые в одиночку садились к нему в машину в порту. Свой выбор он мотивировал так: во-первых, они могли вообще не заметить, что один день таинственным образом испарился из их биографии – в рейсе они ведь привыкли к временным сдвигам, когда пересекали один за другим часовые пояса, – а во-вторых, если бы такая женщина и подозревала, что с нею случилось что-то странное, она, как правило, слишком слабо знала язык, чтобы делиться своими сомнениями с полицией.
Бешеный Таксист наверняка еще много лет мог бы повторять свою гнусную процедуру, если бы не влюбился. И ради любви отступил от всех правил, которых раньше держался с железной последовательностью.
После ареста Бешеного Таксиста обследовавшие его психиатры установили, что им руководила болезненная стеснительность. Всякий раз, когда ему хотелось заговорить с понравившейся девушкой, он начинал потеть и заикаться. Поэтому много месяцев он лишь издалека восхищался барышней из ювелирной лавки на углу своей улицы. Но в один прекрасный день, выехав на такси из гаража, он увидел, что девушка стоит у бордюра и машет ему рукой. Когда он остановился, она села к нему в машину и назвала адрес.
Он тронулся с места и – невзирая ни на что – открыл бутылку с газом. Когда девушка уснула, он объехал квартал и вернулся в гараж. Внес девушку в дом, потом в спальню. Он не мог поверить своему счастью. У него тряслись руки, когда он ее раздевал.
Не прошло и двух часов, как кто-то принялся настойчиво звонить, не отпуская кнопку звонка. Бешеный Таксист накинул халат, быстро сбежал вниз и открыл дверь. Ворвалась полиция. Возмущенно спросив, в чем дело, хозяин услышал, что его подозревают в крупной краже алмазов. При обыске нашли усыпленную газом девушку, а также пакет с алмазами, который спокойно лежал у нее в сумке.
Оказалось, что владелец ювелирной лавки часто поручал девушке перевозить крупные партии драгоценностей, исходя из того, что обычное такси привлекает меньше внимания, чем бронированный автомобиль с вооруженным эскортом. На всякий случай, однако, он всегда записывал номер такси; на этот раз он отметил, что водителя он знает в лицо – это мужчина, живущий поблизости от лавки. Когда через час девушка не добралась до места, он вызвал полицию. Выяснив, что такси с номером, который записал ювелир, в списках не значится, полицейские сразу начали подозревать какую-то аферу. Думали, что речь идет о краже алмазов. Но истина оказалась намного сложнее.
Бешеный Таксист во всем признался сразу же после ареста, но потом отказался от своих показаний. Прокурору пришлось нелегко: свидетелей не было. Полиция дала в газеты объявление с просьбой к женщинам, подозревающим, что они стали его жертвами, дать о себе знать, но не откликнулась ни одна. Впрочем, даже если бы они пришли толпами, это бы ничего не изменило – ведь ни одна не сознавала, что с нею делалось в выпавшие из ее жизни сутки. Продавщица из ювелирной лавки, которую полиция нашла в доме Бешеного Таксиста, тоже не могла сказать, что с ней было после того, как она уснула в машине.
В конце концов мужчину осудили не за изнасилование, а за похищение человека и попытку кражи алмазов. То, что он не знал об их существовании, не имело для полиции, прокуратуры и судей никакого значения.
Прочтя статью, Абиб подробно расспросил мать обо всем, что она делала после того, как сошла с корабля в Нью-Йорке. Теперь у него не осталось никаких сомнений: его отец – тот самый стеснительный химик. Он вздохнул с облегчением – лучше все-таки быть сыном насильника, чем Создателя, Maтери он тоже попытался объяснить, как произошло его зачатие, но переубедить ее не удалось. Она верила, что это дело Духа Святого, и упорно держалась своей версии.
Однако, вглядываясь в лицо неприметного лысоватого мужчины на газетном снимке, Абиб вдруг почувствовал, что когда-то его уже видел. Образы, всплывавшие перед его глазами, были так неясны, что он сам не знал, то ли в самом деле он выгребает их со дна памяти, то ли они лишь плод его воображения. Он увидел здание, окруженное высокой стеной, караульных, решетки и себя на руках у матери; увидел, как та входит в длинную комнату, усаживается напротив мужчины, отгороженного от нее проволочной сеткой, и начинает с ним разговаривать… Он помнил – или ему казалось, что помнит, – что она была накрашена, благоухала духами и часто улыбалась.