Ее мучила совесть – они ведь договорились с Абибом; но делать было нечего.
– Когда увидишь озеро Карун, ты не пожалеешь, – сказал Махмуд, снова садясь в черный «опель». – Обещаю.
Они вернулись той же дорогой до развилки близ руин Караниса и свернули влево. Вскоре перед ними раскинулась поблескивающая гладь озера. Рыбацкие лодчонки неподвижно стояли на спокойной поверхности.
– При Птолемеях за озером ухаживали; оно тогда называлось Моерис, – сказал Махмуд, пока они ехали вдоль бананов и олив, заполонивших берег. – Но в римские времена вся эта местность пришла в упадок, в озеро перестала поступать свежая вода. За две тысячи лет оно уменьшилось вдвое и стало соленым. Единственная надежда сделать его снова пресным связана с Великой Плотиной. Благодаря ей можно будет поднять уровень воды, а то и ликвидировать засоление.
– Неудивительно, что ты любишь русских, если от вашей плотины столько зависит, – сказала со вздохом Алиса. – А ты правда хочешь, чтобы в Египте настал коммунизм?
– Честно говоря, не знаю. Важнейшая задача, которая стоит перед нами сейчас, – это интеграция с другими арабскими странами. Нас объединяет язык, культура, религия, история – словом, все. В начале 1958 года Египет заключил союз с Сирией, месяц спустя к нам присоединился Северный Йемен. Мы рассчитывали, что скоро в это содружество вступят другие страны, и получится одно мощное арабское государство. К сожалению, иностранные державы принялись вставлять нам палки в колеса, и союз распался уже через три года; от него осталось только официальное название Египта: Объединенная Арабская Республика. Насер не хочет от него отказываться – он все еще надеется воссоздать такое же арабское государство, как при калифах. Вот когда это ему удастся, тогда и надо будет думать, какой строй ввести. Но я, как и Насер, не хочу, чтобы воцарился шариат, кораническое право, – это ведь был бы возврат к временам средневековья.
Он остановил машину в тени деревьев на круговом подъезде перед двухэтажным зданием с надписью «Auberge du Lac».[19] Хотя кондиционера не было, внутри царила прохлада. Стены украшали охотничьи трофеи последнего египетского короля; головы гиппопотама и тигра и рога дюжины антилоп и коз. Однако было ясно, что лучшие времена для этого постоялого двора остались позади – краска со стен облупилась, большой круглый стол и глубокие кожаные кресла покрыты толстым слоем пыли, а портье, он же официант, одет в порванную галабию. Портье сообщил им, что в гостинице никого нет, так что гости могут занять самый роскошный номер, тот, в котором останавливался Фарук.
Махмуд заказал ужин, а затем, выпив по холодной «коле», они с Алисой вышли на прогулку. Гостиница стояла напротив деревянного мола, с которого несколько подростков удили рыбу самодельными удочками. Две девочки, широко улыбаясь, перешучивались с ними. При виде чужих они на миг, умолкли, после чего защебетали еще оживленнее. Алиса и Махмуд дошли до конца мола и облокотились на балюстраду. Махмуд закурил.
– Бедные дети. Они не осознают, что еще два-три года – и их свободе конец. Равноправие полов у нас существует только в детстве; потом женщина должна во всем слушаться мужа. Им еще повезло, что родились в деревне. У крестьянок из-за нищеты больше свободы – приходится много трудиться всей семьей, чтобы свести концы с концами. В городе всего двадцать лет назад консервативные мужья вообще запрещали женам выходить на улицу. Даже теперь женщине не стоит слишком долго бывать вне дома: сделала покупки – и сразу обратно. Тебя не удивило, что ты ни разу не видела здесь ни одной официантки, продавщицы, кассирши? Профессии, которые у вас давно феминизированы, тут остаются в мужских руках. Женщине позволено заниматься только кухней и детьми. – Он снова взглянул на девочек. – Что хуже всего – если судьба им не улыбнется, то их мужьями будут дряхлые старики.
– А почему они обязаны выходить замуж за стариков?
Махмуд пожал плечами;
– Жених всегда старше невесты. Главная причина та, что за жену надо платить, а молодому это не под силу. Только когда разбогатеет, он покупает себе жену, а спустя несколько лет и вторую, и третью. В деревне девушка стоит восемь-девять фунтов, почти столько же, сколько осел.
– А в городе?
– В городе, особенно в высших сферах, случается что дороже хорошей машины. Многим моим друзьям уже за тридцать, и они все еще не собрали нужной суммы.
– А ты? Ты женат?
– Нет. Хотя в моем случае деньги как раз не помеха. Просто до сих пор никого не нашел. Я мечтаю о такой девушке как ты, с которой я мог бы свободно встречаться, разговаривать обо всем. Но несмотря на все перемены последних лет в Каире такую вряд ли найдешь. – Он вздохнул. – У Насера одна жена, у людей из его окружения – тоже. Как только он пришел к власти, запретил клиторидектомию – удаление клитора у женщин. Но среди феллахов это до сих пор практикуется и у мусульман, и у коптов. Девушек калечат, чтобы ослабить половое влечение, чтобы до брака они ни с кем не встречались, а позже не изменяли мужьям. Как будто хоть одна египетская девушка вообще допускает такую мысль: это же был бы позор и для нее, и для всей ее семьи!