За спиной заскулил пришедший в себя жрец Тунилюк.
- Вставьте факелы в гнезда и подите разгоните толпу, - устало велел К`Дунель гвардейцам. - Артистов - в фургоны, и пусть сидят, пока у меня не будет время ими заняться. А этого выведите отсюда, я сейчас с ним поговорю, но нечего ему смотреть... - Оборвал, махнул рукой - и так понятно.
Вывели.
Сейчас... сейчас Жокруа поговорит с лысым Тунилюком и порасспросит, как выглядела храмовенка до... всего. А потом отпустит на все четыре стороны. А потом...
В одном из "ползучих" входов, черными провалами зиявших по всему периметру храмовенки, кто-то шевельнулся. К`Дунель скользнул в тень ("А вдруг, вопреки всякому здравому смыслу, - жонглер?!") - и тут же шагнул навстречу выпрямлявшейся фигуре.
Не скрывая раздражения, процедил:
- А вы откуда здесь взялись? Я же велел сидеть в фургоне.
Узколицый трюньилец согнулся в смиренном поклоне. Впрочем, оправдываться не стал.
- Вы, кажется, хотели бы отыскать моего рыжего сотруппника, который столь неожиданно покинул нас. Я знаю, куда он может направляться.
Жокруа пригляделся к трюньильцу повнимательнее. Неужели правду говорит? Или попросту господа артисты решили навести "псов в мундирах" на ложный след?
- Знаю, - кривенько усмехнулся трюньилец, - думаете, я пришел, чтобы ввести вас в заблуждение. Но это не так. Просто у меня есть причины выдать вам Гвоздя. Во-первых, его жена, Лютен, изменяла ему со мной. И он это знает - знает и делает вид, что ему все равно. Но вы же понимаете, такого не прощают.
- Ну а во-вторых?
- А во-вторых, я ухожу из труппы. Я прибился к ним, потому что так было удобнее всего добраться до Нуллатона... мы, конечно, еще не в Нуллатоне, но дальше, я, пожалуй, лучше отправлюсь один.
- Допустим, - сказал К`Дунель, - допустим, все, сказанное вами, правда. И куда же, по-вашему, он собрался?
Трюньилец блеснул глазенками:
- Туда, куда вы и намеревались его отвезти. В столицу, в Нуллатон.
- Почему?
- Потому что вы бы меньше всего ожидали, что он туда отправится. И, соответственно, тщательнее искали бы его на других направлениях.
"В этом что-то есть, - подумал К`Дунель. - К тому же, мне известны еще несколько причин, по которым Кайнор Мьекрский выбрал бы именно Нуллатон".
- А вы не боитесь, что встретитесь со своим сотруппником в столице? спросил он у трюньильца.
- Потому я пришел к вам, - просто ответил тот. - Чтобы вы поймали его. Поверьте, в противном случае я бы и пальцем не пошевелил. Все-таки быть подонком очень и очень неприятное, знаете...
- Не знаю, но верю, - обронил Жокруа. - Ну что же, благодарю вас за то, что сообщили мне. Возвращайтесь в фургоны и не беспокойтесь. В ближайшее время если вы и отправитесь в Нуллатон, то лишь в составе труппы господина Жмуна и в сопровождении моих людей.
- То есть?!
- Я не имею предписаний арестовывать труппу, но я оставлю нескольких гвардейцев сопровождать вас до тех пор, пока вопрос с господином Кайнором не разрешится, так или иначе. И, опять же, до тех пор, пока она не разрешится, ни один актер не покинет труппу. Ступайте, господин...
- Ясскен, - выдавил тот. - Меня зовут Ясскен.
- Ступайте, господин Ясскен. И не тревожьтесь, мы будем очень тщательно искать вашего сотруппника - и не забудем о вашей помощи. ...Через "ползучий", пожалуйста, так же, как и пришли, - Жокруа непреклонно указал на отверстие в стене. - Во избежание ненужных подозрений, - пояснил он.
И подумал, что с огромным удовольствием пнул бы сейчас этот тощий зад сапогом - да нельзя.
"Интересно, заметил ли трюньилец то, к чему все это время стоял спиной?" Вот Жокруа, стоявшему к Остроклыкой лицом, было очень хорошо видно, как непрестанно течет кровь из ее пасти.
Он подошел к идолу и захлопнул нижнюю челюсть, но кровь продолжала сочиться из щелей.
Тогда К`Дунель вышел из храмовенки, присел на перевернутую бочку и вынул из кармана шкатулочку с порошком из лепестков кровяных цветочков. Уложил щепоть на тыльную сторону ладони ("....как руки-то трясутся, как трясутся!") и жадно припал ноздрей.
Потом откинулся назад, упершись спиной в стену храмовенки, и попытался выгнать из головы хоровод запретных фраз: "И идолы оживут... и станут терзать людей... и вновь снизойдут хвори... и беды... и смерть беспощадная...".
- Господин капитан! - позвали его. - Вы только посмотрите!..
Он посмотрел.
Перед ним стоял гвардеец, в руках - окровавленная голова Кайнора Мьекрского, более известного как Рыжий Гвоздь.
Глава третья:
Ветер в коридорах. Река, идол и советы утопленника. Два "неужели". "Ну
и дурак!" Клятва Всеобщего Покарания. Младенчик в капусте.
Тот напутствует: "Жди", тот торопит: "Иди!"
Мудрецы, от беды вам меня не спасти.
Я, дурак, не последую вашим подсказкам
мне советник единственный - сердце в груди.
Кайнор из Мьекра
по прозвищу Рыжий Гвоздь
- Ветер! - сказал, останавливаясь и прислушиваясь Иссканр. - Слышите, как дунуло?
Вопреки ожиданиям парня, Быйца воздержался от ядовитых замечаний. Он по-птичьи склонил голову набок, после чего изрек:
- Действительно, ветер.
"Сейчас скажет: "И мне это не нравится!" ", - подумал Фриний.
- И мне это очень не нравится, - проскрипел горбун. - Откуда здесь взяться ветру, а?
- Как бы там ни было, у нас не такой уж большой выбор, - отметил чародей. - Либо стоять здесь и ждать, пока перестанет дуть, либо идти дальше.
- Но мы можем пойти либо по основному коридору, либо свернуть в одно из боковых ответвлений, - возразил Быйца. - В то, откуда подул ветер, или в то, куда он дует.
- Давайте все-таки идти прямо. - Иссканру не было страшно, но... он просто не хотел сворачивать, вот и все. Если уж на то пошло, он вообще не хотел бы больше ощущать на своем лице дыхание этого необъяснимого ветра.
- Идем прямо, - согласился Фриний. - Кстати, - добавил он чуть погодя, - предлагаю, чтобы было не так тяжело идти, пусть каждый рассказывает что-нибудь о себе. - (По мнению чародея, это было бы значительно лучше, чем монотонное "тан-тан-таран!" Иссканра, которое тот простодушно считал "мурлыканьем походного мотивчика"). - Начнет... ну, допустим, Иссканр. Согласен?
- О чем же вы хотите услышать?
- Да о чем угодно.
- Ну ладно. Вот был случай... - Он принялся рассказывать какую-то побасенку, которую обычно травил таким же, как он, наемным рубакам, но ветер, этот проклятый ветер по-прежнему тыкался в уши дразнящим пером в руках опытной девицы из дома с красным фонарем - и в памяти невольно пробуждались совсем другие события. Как охотничьи псы на матером медведе, они повисали на Иссканре и не размыкали челюстей - и он в конце концов сдался: говорил об одном, а вспоминал совсем другое...
...караван был снаряжен монастырем, но прибивались к нему и самостоятельные дельцы. Платили сколько положено, деньгами или товаром, и делили совместные тяготы нелегких дней путешествия - но и выгоду свою от такового получали.
Иссканр попал в караван случайно. Он и выжил-то случайно, если уж по-честному. Не должен был выжить - а выжил.
Матушка Шали послала его к мебельщику - узнать, почему до сих пор не выполнил заказ. В те годы Иссканр работал вышибалой в доме с красным фонарем, там же и жил. Матушка Шали, хозяйка этого почтенного заведения, утверждала, что однажды нашла его, еще младенца, в корзинке на пороге дома - и, сердце - не камень, сжалилась над орущим благим матом махоньким свертком.
С годами Иссканр стал подозревать, что на самом-то деле является отпрыском одной из матушкиных девиц, неудачно обслужившей клиента и не пожелавшей избавиться от плода в какой-нибудь из тайных лекарен. Девица (подозревал Иссканр) то ли умерла во время родов, то ли вообще вернулась в дом и до сих пор жила там, а сына отдала на попечение матушке. Та не была чрезмерно жадной или жестокой, но выгоду свою знала, и как только мальчишка чуток подрос, начала с лихвой возвращать вложенные в приемыша деньги и труды. Нет-нет, никакой работы с клиентами, матушка в этом отношении была строга и дом содержала исключительно для нормальных мужчин! - но ведь существует масса других поручений, которые по силам выполнить ребенку. Иссканр бегал на рынок за сластями для девиц, подметал, мыл полы, протирал рамы картин, подливал масло в светильники... В конце концов он стал вышибалой.