в сети из рваных вен, из опущенных век.
Я давно от него уж не жду тех ответов
и вопрос-то забыл я, чудак-человек!
Кайнор из Мьекра
по прозвищу Рыжий Гвоздь
В городишке под коротким и непонятным названием "Сьемт" уже вовсю хозяйничала осень. В чем пассажиры фамильного экипажа Н`Адеров убедились еще на подступах, когда размытая дождями дорога вдруг чавкнула и не пожелала отпускать колеса двуполки. Пришлось выбираться, подкладывать под колеса ветки и толкать проклятый гробище; под улюлюканье перебравшейся на место кучера графиньки экипаж наконец тронулся с места, а Гвоздь, Айю-Шун и Дальмин, перемазанные в грязи, с исцарапанными о ветки ладонями, вместе с Матиль, врачевателем и Талиссой погрузились обратно.
Как вскоре выяснилось, тут они явно поспешили.
- И это только начало! - пыхтел, налегая плечом в недвижную громаду, Гвоздь. - Нет бы нам переправиться через Клудмино у Нуллатона, там дорога-то посуше и паром ходит каждые два часа, а теперь будем тащить и лошадей, и повозку на своих плечах. До самой северной переправы, а до нее от Сьемта еще ехать и... тьфу, проклятье! - Он сплюнул: брызги из-под колес летели во все стороны, в том числе и в лицо.
- Не ругайтесь, господин Кайнор! - жизнерадостно отозвалась чернявая. Она снова правила вместо кучера, спровадив того толкать экипаж вместе с жонглером и тайнангинцем. - Мне нужно было забрать из Трех Сосен господина Туллэка, а возвращаться оттуда к переправе у столицы - слишком много времени потеряли бы.
- Сейчас мы его потеряем вдвое больше, - проворчал Гвоздь. - Но вам там, сверху, безусловно виднее, графиня. ...Ну, давайте на раз-два-три! Командуйте, командуйте, господин врачеватель!
Тот начал отсчитывать, неуклюже опираясь на трость, с растерянной улыбкой на лице. Несколько дней в дорожных гостиницах не пошли господину Туллэку на пользу, он поистрепался, подхватил где-то простуду, к тому же заныли старые раны. Графинька - добрая душа - снимала обычно общую комнату для себя с Матиль и Талиссой да две двуспальные: одну Айю-Шуну и Дальмину, другую Гвоздю с господином Туллэком. (Как подозревал Гвоздь, чернявая не хотела оставлять тайнангинца и врачевателя наедине). Поневоле приходилось выслушивать кряхтение и стоны, особенно под утро, когда господин Туллэк забывался тяжелыми потными снами. Однажды Гвоздь не выдержал: "А как насчет "врачу, исцелися сам"?" Господин Туллэк только пожал плечами: "Есть, знаете, болезни, от которых избавляет только смерть. А я еще не готов..."
...Дорога в очередной раз снисходительно отпустила экипаж - на поруки его пассажиров.
"И почему бы ее батюшке не преставиться летом или зимой?" - злился Гвоздь, забираясь вовнутрь. Тут уже вся обивка была в грязи - ввек батальон уборщиц не вычистит. Кайнор пристроился в более-менее чистом углу и с отвращением оглядел себя: такое впечатление, что сутки не вылазил из земли, Цапля меня заклюй! Ну, теперь из Сьемта они не уедут, пока Гвоздь не навестит прачек, - что бы там ни говорила чернявая!
Впереди их ждало еще две выбоины, и лишь потом - городские ворота.
- Такое впечатление, что здешний градоначальник о дорогах думает в самую последнюю очередь, - не вытерпела у себя за перегородкой графинька, когда они, покачиваясь из стороны в сторону на манер запойного пьяницы, въехали-таки в Сьемт. - Как будто мостовую здесь не обновляли лет пятьдесят.
- Больше, - уточнил Гвоздь. - И градоначальнику в самом деле не до дорог: у него на плечах висят с одной стороны Мясники, с другой - Ювелиры. И вот уже какое десятилетие решают, кто из них круче.
- Это после Бунта-то Городов? - не поверила чернявая.
- А что Бунт? Ну отобрали у самых дерзких и вольнолюбивых Восточное право, ну посадили королевских людей надзирать и карать... дальше-то что? Во-первых, графиня, города бывают разные; это Таллигон или Дьенрок имеет смысл держать, фигурально выражаясь, под прицелом. А такие как Сьемт... дороже обойдутся Короне. Послали сюда какого-нибудь чиновничка из второсортных: что хочешь, то и делай, но налоги вынь да положь. А здесь к нему местные корольки подъехали: будешь вести себя правильно - проживешь долго и со вкусом; нет - коротко и кисло. Он второсортный, но не дурак же согласился. Сидит, налоги отправляет в казну, но в действительности, само собой, ни на что не влияет. До дорог ли ему? Опять же, паломники к Ллусиму ездят либо южнее, либо северней Сьемта, так что и повода особо стараться ему никакого. А в городе еще своя головная боль: здесь от века цеховики друг с другом отношения выясняют. Высокие и низкие ремесла - и кто имеет больше права на власть.
- Вы-то за кого, господин Кайнор?
- Я, графиня, за дороги. Мне, по правде говоря, до Лабиринта, кто из местных толстосумов сломает хребет другому и отхватит кусок посочнее. Я от этого куска в любом случае ни крошки иметь не буду; они, само собой, местную рвань завлекают рассказами про равноправие и единогласие, - но я такие байки сам сказывать умею, еще убедительнее. А в действительности если бунт выльется в резню, а чернь - на улицы, король пришлет-таки сюда войско. Как думаете, кто после этого будет качаться на тех кленах, которые мы видели вдоль дороги? Готов поспорить: ни один из толстосумов не спляшет с ветром "Покойницкую" - сплошь мужичье. Так что я за дороги, графиня. Причем за те, которые ведут из города, а не в него.
- Вы просто прелесть, господин Кайнор! Так хорошо разбираться в политике...
Гвоздь поморщился. У чернявой были свои любимые словечки, которые он с некоторых пор терпеть не мог. И если за время путешествия господин Туллэк сильно сдал, то графинька наоборот, словно ожила, вдохнув вольного (и довольно пыльного) ветра дорог. Иногда ее жизнерадостность казалась даже неприличной, если вспомнить о недавно почившем отце.
- Странствующему жонглеру хорошо разбираться в политике так же необходимо, как наемнику знать, с какой стороны браться за меч, графиня.
- В таком случае держите свой меч покрепче, господин Кайнор. Думаю, в этом городе он может нам пригодиться.
"Я бы предпочел, чтобы не пригодился, - подумал он. - И пусть кто угодно обвиняет меня за это в малодушии ".
Гвоздь выглянул из окна экипажа: тот сейчас катил по улице Двух Раззяв. Грохот колес по булыжникам и цоканье лошадиных подков гулким эхом отражались от стен, но ничуть не тревожили ни драных, но гордых голубей на карнизах, ни, тем более, жирных свиней, валявшихся прямо на мостовой. Вместо того, чтобы уступить дорогу двуполке, эти пятнистые полудикие твари визжали и пугали лошадей. Дальмин вовсю орудовал хлыстом, размотав его на полную длину и охаживая хавроний по покрытым засохшей грязью бокам. Пастушата, которым надлежало приглядывать за свиньями, визжали не хуже своих подопечных и пытались - безуспешно! - отогнать их из-под Дальминового хлыста.
Как обычно бывает в таких случаях, собралась масса зевак, которые зубоскалили и давали бесплатные советы обеим конфликтующим сторонам; впрочем, не только бесплатные, но и бессмысленные.
- Это надолго, господин Кайнор? - спросила через перегородку графинька.
- Все зависит от того, куда мы направляемся.
- Куда-нибудь в центр, где есть приличные гостиницы.
- Приличных в вашем разумении нет ни в этом городе, ни в двух-трех ближайших, графиня. Но недорогое заведение, где пиво не пахнет мочой, а в кашу не добавляют отвар из кошачьих костей, я знаю.
- Тогда будьте добры, скажите Дальмину, куда править.
- Охотно, графиня.
Дверца экипажа открылась только наполовину: улицы здесь были слишком узкими. Но Гвоздь протиснулся в образовавшуюся щель и поднялся на крышу двуполки.
- Ну-ка, позволь, - он отобрал у кучера хлыст. - Па-асторонись! Кайнор клал удары направо и налево, посвистывая и выкрикивая предупреждения. Народ быстрехонько понял, что потеха закончилась, и счел за лучшее не путаться под ногами коней, а поберечь плечи и спины.
- Сразу видно, что ты давно не выезжал со своей госпожой в пригород, заметил Гвоздь, когда они миновали улицу Двух Раззяв и загрохотали в направлении "Блудливого Единорожца".
Дальмин только отмахнулся:
- Что есть, то есть. По правде-то сказать, госпожа предпочитает конные прогулки, а если и выбирается куда-нибудь, то не на этакой огромадине, а в экипажах поскромнее. Вот старый граф - тот был любитель поколесить по стране: паломничества, легендарные места славных деяний, могилы героев всяких...