Прочной же оказалась и при более внимательном изучении. Фриний проверил на ней несколько заклинаний, хотя заранее предвидел результат.
- Это, наверное, чтоб мы не передумали, - каркнул Быйца, поднимаясь с пола и встряхиваясь, как встряхивается выбравшийся из грязной лужи барбос. - Перестраховался, значит. Хэ!..
- И теперь, - глухо сказал Фриний, - у нас есть только один выход. Пройти весь Лабиринт, из конца в конец.
И вздрогнул, когда во тьме коридора то ли захныкал, то ли захихикал забытый всеми Мыкун.
Глава вторая:
"Вести из фургона". Огненные браслеты. В чреве Пестроспинной. Жребий: выпала Цапля. Сраженье идолов. Лабиринт наблюдает. К`Дунель в храмовенке.
Сколько стоит моя голова? - ничего.
Вот поэтому я, милый мой, и живой.
Голова дорогая мне не по карману
далеко ли уйду я с такой головой?
Кайнор из Мьекра
по прозвищу Рыжий Гвоздь
Их, конечно, не ждали - и тем приятней были повсеместные суета и волнение, хлопающие ставни, лающие псы, визгливый крик: "Позовите кто-нибудь Нетрика, актеры приехали!"
И бежали, звали, перепрыгивали через соседские заборы, ухитряясь ущипнуть младшую сестру хозяина, которая давно уже глазки тебе строит; взъерошенные выскакивали из домов, чтобы убедиться: да, действительно будут выступать! - а потом скорее обратно, одеться, разбудить детишек, успеют еще отоспаться, пусть, неслухи, позабавятся - и снова на площадь, где уже наро-оду! - и проталкиваться поближе, занимать места получше, "подвинься, кум, мы рядом с тобой пристроимся, ага?" - а фургоны степенно въезжают по главной (и единственной) улочке - пыль столбом, местные шавки бросаются под колеса от переизбытка чувств, и лают до хрипоты, и бьет в барабан Жмун, и вытанцовывает на крыше фургона в блестящем костюме Киколь, и что ж это гвардейцы, зар-разы такие, обманули, сказали не будет выступления!..
Стоп.
Приехали.
Выгружайся, шутовское отродье! Будем народ веселить.
Народ, кстати, и так изрядно забавляется, тыча пальцами в гвардейцев, примостившихся на боковой лавчонке второго фургона. Мол, сами же говорили "не будет", и сами же приехали теперь выступление смотреть. А может, еще и выступят? Танец с саблями, а?
Мечтателя одергивали: если и с саблями, то танцевать кой-кому другому придется. Посмотри, рожи какие сурьезные. С такими, брат, не шуткуй - в одно мгновенье сделают из тебя тефтельку. Хошь тефтелькой быть, м-м?.. То-то.
Гвардейцам, впрочем, на все эти разговоры было громко и смачно начхать. Их сейчас волновал единственно Кайнор, находившийся в том же таки втором фургоне. Гвоздь же делал вид, что ему не менее громко и смачно начхать на присматривающих за ним гвардейцев. Да так, по сути, оно и было.
Во-первых, прыжки через окно, ползания по кустам и общение с К`Дунелем пробудили в нем дикий аппетит - и сейчас, переодевшись в "рабочий" костюм, он второпях приговаривал уже пятый пирожок. Во-вторых, все нужное Гвоздь своим уже сказал, и гвардейцы этого не заметили. Ну а в-третьих, если и заметили, вряд ли услышали, о чем шла речь.
Так что пусть себе сидят на лавочке и выворачивают головы, наблюдая сквозь щели в досках за тем, как он уплетает пирожок. Кайнору не жалко ему смешно.
И немного страшно.
Жокруа К`Дунель сидит сейчас в первом фургоне и ждет представления, на которое давно уже хотел посмотреть. Поджимает, наверное, ноги, когда мимо проходит Санандр с акробатскими причандалами, смущенно улыбается, извиняясь, что мешает своим присутствием "господам жонглерам" готовиться. И теснее прижимает к боку сумку, которую, в отличие от гвардейских коней, не доверил оставшимся на полянке за селом двум своим людям. В сумке - деньги, откупные за Кайнора.
Кто-то дорого оценил его рыжую голову, очень дорого. За эти деньги можно собрать жонглеров со всего Иншгурранского королевства - и еще что-то останется позвякивать на дне К`Дунелевой сумки.
А в державе не так уж много отыщется богатых людей, способных снарядить такого вот Жокруа с такой вот сумкой.
Гвоздь доел пирожок, облизнулся и прислушался. Да, Жмун уже начал свои "Вести из фургона" - обыкновенное нынче вступление, которым потчует зрителей большинство странствующих артистов. Хотя, конечно, Жмун (с некоторой помощью Кайнора) форму изложения этих самых "Вестей" как следует переработал, чтоб люди, слушая, одновременно и развлекались.
- Были мы во многих местах, чудес видели - больше ста! Подходи и млад, и стар, чтоб послушать. Все сюда!
Гвоздь ухмыльнулся: первый раз, когда он предложил Жмуну изменить свое "Начнем, добрые люди, с вестей, а?" - старый фокусник забористо ругнулся и посоветовал Кайнору помнить, кто он таков. "Думаешь, если гвоздилки твои народ распевает, так ты уже король?" "В этом - король", - честно ответил Гвоздь. И пожал плечами: "Ну, как хочешь, Жмун, я ведь не заставляю".
Фокусник поворчал и решил, что разок попробует, а дальше... А дальше оказалось, что "рамка"-то для слушающих так же важна, как и картинка, в оной рамке блистающая. К тому же запомнить выдуманные Гвоздем слова-зазывалки было легко даже рассеянной Киколь, которой иногда выпадало выкрикивать "Вести", пока остальная труппа готовилась к выступлению.
Из первого фургона выскользнул один из артистов и зашагал ко второму фургону. Это был Ясскен, желчный и узколицый уроженец южного герцогства, Трюньила. Уже окончательно стемнело, и в свете нескольких факелов, расставленных по периметру площади, тень трюньильца волочилась грязной тряпкой. Не поднимая головы, артист преодолел расстояние между фургонами и юркнул внутрь.
- Жмун велел передать тебе, чтобы не торопился выступать, - проворчал он Гвоздю.
В труппе Ясскен выступал в качестве заклинателя змей и разрезателя Лютен (в колдовском гробу, разумеется). Кстати сказать, с Лютен он практиковал и менее экзотические, но более приятственные упражнения, на которые Кайнор давно уже махнул рукой. Ясскен же, вообще не просто сходящийся с людьми, Гвоздя откровенно побаивался и (а как же!) немного презирал.
- Пойдешь гвоздить после того как Киколь с Друлли выступит, - процедил он. - Канат Санандр сейчас натянет.
Кайнор похлопал его по плечу:
- Замётано, старина! Слушай, кстати, у тебя часом запасного свистка для Друлли не найдется? А то я свой вместе с кафтаном оставил в доме одного здешнего рогоносца.
- Небось, ты же его и сделал рогоносцем, - скривился Ясскен.
- Не уверен, хвастаться не буду. Но что рога у него после сегодняшнего стали увесистей - слово даю. Так как насчет свистка?
- Держи, - подал трюньилец, - а то ведь запорешь выступление.
"Я тебе его и так запорю, милый мой", - Кайнор спрятал свисток в карман и снова хлопнул факира по плечу, мол, благодарствую. Тот вздрогнул и выскочил из фургона, как будто воочию узрел снизошедшего зверобога.
А Жмун тем временем вещал:
- ...Еще говорят, на монастырь Лягушки Пестроспинной, что в слиянии Ургуни и Тхалема, совершили нападение злодеи неведомые. Будто многих поубили, добро все монастырское покрали да и сами скрылись. Сказывают еще, что потом нашли десятерых молодцев в Гнук-Шунеке, в каком-то из тамошних постоялых дворов - и будто у всех глаза были вырезаны и яблоки глазные во рты им вложены, а из животов, будто, все ребра кто-то повынимал.
Гвоздь, вполуха слушая Жмуновы "Вести", дунул в свисток, чтобы проверить, услышит ли Друлли. Дунул, а сам улыбнулся краешком губ: любит нынче народ страшные байки, да и раньше, наверное, не меньше любил. Мало ли за что обрушилась на Гнук-Шунекских молодцев ярость жрецов Пестроспинной. А мы вот увязали одно с другим: нападение на монастырь (действительно наглое и необъяснимое) и ритуальное умерщвление в одном из городов неподалеку. Будет о чем здешним жителям посудачить в течение следующих двух-трех недель, а там, глядишь, новые какие-нибудь артисты прикатят, новыми байками порадуют.