Впрочем, не имеет значения. Где-то здесь, на территории Храма, находились два зандроба. И отвлекшись на их поиски (заранее, кстати, обреченные в таком хаосе на неудачу), он не заметил тех, кто подавал Свендирэгу свиток с письмом «графа Неарелмского» к королю. Не заметил, растерзай его Остроклыкая, что «послы» с изъяном, ибо у одного на запястье кожа переходит в чешую, а другой не зря носит капюшон: под капюшоном-то у него на затылке растет хохолок из алых перьев!
Так уж получилось, что в толпе раньше обратили внимание на странности неарелмцев. У кого-то из них то ли шапка упала, то ли перчатка — народ углядел и рассвирепел.
И чародей еще этот…
— Брать живыми! — рявкнул «сколопендрам» Камэн Свендирэг. — Определим мерзавцев в священные жертвы! — возопил раньше, чем Тулш успел ему объяснить, почему сам медлит с приказом. Потом было поздно — и отменять безмозглое повеление иппэаса, и пытаться спасти ситуацию.
— А вы не подумали, что в толпе у этих неарелмцев наверняка есть свои соглядатаи? — разгневанно прошептал Свендирэгу патт. — И вы сами поддались на их провокацию!
— Иншгурра не будет иметь дела с каким-то сбродом нечестивцев! — отмахнулся тот. — И бояться нам тоже нечего. Мы должны поставить на место зарвавшихся зандробовых ублюдков! Раз и навсегда дать им понять, кто чего стоит!
Ларвант Тулш промолчал. Он вдруг понял, что была во всём случившемся некая странность, не дававшая ему покоя.
Тот чародей с фиолетовым шаром в руке — почему он замешкался?
— Ты видела? — шепнул Пенистый Шулль своей благоверной. — Нет, ты видела?!
Рутти пихнула его в бок кулаком и покосилась на паломников, что стояли рядом: не слышали ль? Кажись, нет.
— Видела, чего ж!
— А как он зыркал, как зыркал!
Зрелище-то и впрямь не из рядовых, такие не забываются.
Случилось, что Шулль и Рутти, пришедшие поглазеть на процессию высоких господ, стояли аккурат рядом с тем своим пошрамованным постояльцем и его… хэ-хэ… компаньоном. Ладно, ладно, не просто случилось, нарочно Пенистый поближе к этим двум пристроился. Любопытно ж!.. Он бы, может, и не пихался к ним, да Рутти любопытство разобрало, а с нею в такие моменты лучше не спорить.
Ну, стояли себе и стояли. Пенистый с супружницей чуть позади, двое голубков (тьфу, и не вспоминать бы!) впереди, значит. Который со шрамом, он всё другого, в доспехах, обламывал: только молодой вопрос задать наладится, который со шрамом цыкает на него или просто зыркает так, что даже у Шулля мурашки по коже.
Стояли, значит. Потом в передних рядах закричал кто-то, мол, гляди, посланники эти вольноземельские с зандробовыми метинами! Ублюдки! Бей их!
Вот тогда-то и вытолкался вперед тот чародей с шаром в руке. Уже и метнуть его собрался (или чего другое внушительное сделать), да зацепился, слышь, взглядом об пошрамованного и обмер. Узнал? Точно узнал! Может, прежде связывало их что-то… да не, не «может» — наверняка! И пошрамованный тоже на чародея уставился, даже имя евоное прошептал… «Кирка», что ли? — Шулль как следует и не разобрал-то.
Ну, заминочка чародею обошлась дорого. Распанахали его знатно. матушка Шуллева, уж на что мастерица была свиней резать, а и та б оценила искусников. Постоялец со шрамом, надобно сказать, мигом докумекал, чем грозят ему такие переглядки с покойным. Живо юного своего компаньона хвать под локоток — и поволок подале от толпы. И еще жест какой-то сотворил… у Шулля плохо в глазах от того сделалось, а когда Пенистый проморгался, постояльца и след простыл. Другие-то, окромя его да женушки дорогой, в тот момент глазели, как брали в плен вольноземельцев…
— Выходит, — пробормотал Шулль, — отвел он нам с тобой, милая, глаза. Выходит, и он тоже…
Тут Рутти его снова угостила тычком под ребро и велела заткнуться. Мол, на кой тебе, старый трухлявик, лишние неприятности.
Шулль и заткнулся: в самом деле на кой?!..
Лодку раскачивало всё сильнее, хотя погода выдалась вроде бы спокойная и ветра над озером не было.
— Говорю вам, господа, лучше б нам к бережку причалить, — заныл рыбак, хозяин лодки. Он уж и не знал, радоваться ему (заплатили-то прилично!) или наоборот. Качка усиливалась, а на берегу, судя по крикам да звону клинков, и вовсе недоброе затевалось. Ох, подальше б отсюда, ох, подальше б!..
— Поплыли, — тихо сказал одноглазый. — Вдоль берега, на север.
— Господа, а может?..
— Поплыли, — повторил за одноглазым другой, с крючковатым носом и ушами, что твои лопухи. — Граф Пайнурд дважды своих приказов не повторяет.
— Ну что? — спросил он чуть тише у одноглазого. Тот отвернулся, снял повязку и некоторое время сидел затылком к лодочнику, вглядываясь в удалявшийся берег. Шум там затихал, мечи уже не звенели.