— Кроме вашей, — уточнял брат Гланнах.
— Верно, — после небольшой паузы соглашался Тойра. — Кроме моей.
— Но если вы знаете столько о душах, о посмертии… почему не рассказываете остальным?! Ведь это же колоссальные знания, которые перевернут наши представления о…
— А зачем?
— Чт-то?..
— Если я примусь проповедовать на каждом перекрестке — что изменится? Точнее, если Церковь, Посох и Корона позволят мне делать это достаточно долго — разве тогда Пелена перестанет наползать или исчезнет Сеть? Или, вы полагаете, узнав всё то, что знаю я, люди начнут жить по-другому?
Брат Гланнах молчал, но, кажется, не осуждающе, а растерянно.
— Эй, — восклицал вдруг Тойра, — глядите-ка, у вас клюет!
Такие разговоры в те дни Фриния мало интересовали.
Он дремал и сквозь дрему слышал:
— …а что же мальчик?
— Я намерен его «разбудить». Просто не вижу другого выхода.
«Как же, — думал Найдёныш, сонно ворочаясь с боку на бок, — разбудишь ты меня! Не надо меня будить!….. и делить — не надо».
И засыпал. Почти.
— Но он же сойдет с ума! — доносилось сквозь дрему. Это наверняка, я…
— Я знаю, всё знаю, брат Гланнах. Я знаю, что обычное сознание не способно принять и вместить сознание божественное. Знаю, что Носители, стоит им вспомнить, чьей частью они являются, сходят с ума. Знаю даже, что мальчик, пойдя по чародейской стезе, рано или поздно вспомнит, вспомнит наверняка. И сам он ни за что не справится с этим грузом. Единственный выход для Носителя — в такой момент блокировать собственные воспоминания, как бы заново забыть. Они будут прорываться, чаще всего в снах или в экстремальных ситуациях, но в целом Носитель останется психически здоров… ну, скажем так, вменяем. В нашем же случае это психическое здоровье будет очень хрупким. Рано или поздно стена рухнет. Вы слышали когда-нибудь об ихх-глистри?
— Так называемые «соскользнувшие»?
— Да. Именно это ожидает его. И вот когда он станет соскользнувшим, я помогу ему.
— Простите, но… если это случится после вашей смерти?
— Не имеет значения. Я оставлю в его памяти нужные ключи, которые запустят механизм… словом, когда он вспомнит то, что нужно, он излечится. — Тойра помолчал, а может, Найдёныш задремал и не слышал части слов. — …конечно, я могу только предполагать. И надеяться, что не ошибусь.
Потом было что-то еще. Кажется, они разбудили Найдёныша, и Тойра о чем-то говорил ему, раскачивая перед лицом поплавком от удочки брата Гланнаха.
«Ты запомнишь всё, что я говорил, а потом забудешь до момента, когда…»
«А вы уверены?..»
«Я сделаю так, что он вспомнит в нужный момент, поверьте, брат Гланнах. Даже если меня не будет рядом».
«Вот как сейчас, — шепчет в уши ветер из коридора. — Ну, вспоминай!»
«С тех пор, как ты станешь соскользнувшим, тебе начнут сниться сны, в которых я буду приходить к тебе. Ты увидишь прошлое — такое, каким его видел я. Скорее всего, просыпаясь, ты не сможешь вспомнить этих снов. Но лишь до тех пор, пока не увидишь — не вспомнишь! — моего лица. Тогда ты „унесешь“ мои воспоминания в явь и сможешь использовать их, чтобы излечиться. Вспомни мое лицо, Найдёныш! Вспомни мое лицо!»
«Я не Найдёныш! — прошептал он. — Я…»
И вдруг закричал во сне: «Учитель, обернись! Почему ты всегда стоишь ко мне спиной?!»
«Ты должен вспомнить. Сам. Соберись. И тогда все мои воспоминания перейдут к тебе».
«Но разве это возможно?»
Вместо ответа Тойра протягивал ему лист договора, который они подписали в эрхастрии и который узаконил тамошний нотарий, господин Р'Хожж.
Лист договора, который ты так и не дочитал до конца, ибо Тойра первым подтвердил, дескать, всё в порядке, а ты… ты поверил.
«…после смерти все воспоминания нанимателя, какие будут доступны, перейдут во владение к нанимаемому. Переход осуществит заверитель сего, господин Минайтал Р'Хожж, за что ему выплачена соответствующая сумма. Воспользоваться воспоминаниями их новый владелец сможет только после того, как…»
«Вспомни мое лицо!»
«Я не могу, учитель!»
«Ты можешь. И должен. Делай, что тебе велят! Начни с глаз, вспомни глаза».
«Я…»
«Вспомни глаза».
Но перед его мысленным взором по-прежнему маячило лишь белое, ровное, похожее на тесто лицо. Усилием воли удавалось придать ему те или иные черты, но всегда — чужие: брови Аньели, нос Ог'Тарнека, улыбка тайдонского оружейника, у которого Фриний покупал квилон…
«Хорошо, — сказал Тойра. — Хорошо, представь себе просто лист бумаги. Не вспоминай…»
Он не договорил, задрожал, пошел волнами, как будто стоял по ту сторону невидимого костра и воздух над пламенем преломлялся, плясал; мир вздрогнул и рассыпался на песчинки, которые исчезли в воздухе. Только две или три попали в уголки глаз и кололи сейчас чувствительную кожу. Фриний проснулся.