На поляне хищник неожиданно остановился и посмотрел… на меня! Что за чертовщина! Неужели он видит меня? Может быть, свет луны придает моим еле уловимым, почти незримым контурам радужное сияние? Я пригляделся к себе. Если не сияние, то что-то похожее есть: полупрозрачное облако тумана в виде человеческой фигуры сидело на пригорке. Временами выступали зыбкие очертания кителя штурмана звездного флота. Чего доброго, и лицо можно рассмотреть! Ну это вряд ли. Ведь недавно у моих ног сидел дракон-крылоящер и не обращал на меня, на этот легкий туманчик, никакого внимания. Мало ли сейчас ночных испарений.
Однако тиранозавр своими огромными, с тарелку величиной, глазами продолжал внимательно и даже с каким-то любопытством рассматривать меня. Тут и меня взяло любопытство. Опасаться его нечего. Только что ночной жук пролетел сквозь меня, словно сквозь воздух. Физически меня здесь нет. Интересно, как тиранозавр, эта чудовищная бессмысленная туша, будет реагировать на музыку? Я заиграл на свирели. Заиграл неожиданно для себя с каким-то метафизическим подъемом, с остро волнующей печалью, зовущей в неведомые дали.
Тиранозавр реагировал… Да еще как! Его глаза, поблескивающие под луной, подернулись туманом почти человеческой грусти. Потом тиранозавр, глядя в звездное небо, начал жалобно, даже с тоскливым отчаянием подвывать. И вдруг… Невероятно! Человеческим голосом, причем голосом давно мне знакомым, заговорил… нет, завопил:
— Мерзавец! Душу терзаешь!
И еще выкрикивал какие-то слова. Это уже галлюцинация! Мне мерещится дикая несообразность. Я перестал играть. Перестал выть и повизгивать тиранозавр. Он начал прислушиваться к другим звукам.
У реки под высокими деревьями, хлюпая и плескаясь в воде, паслись мало чем уступающие по массивности тиранозавру его мирные травоядные сородичи. Кажется, то были утконосые гадрозавры. Видел я их днем. «Мой» тиранозавр, видимо, изрядно проголодался и решил поохотиться. К моему безмерному удивлению, вел он себя хитро и умно. Чтобы не вспугнуть, он не поскакал, сотрясая землю. Прячась в тени деревьев, он тихо и незаметно подкрался, с громовым рыком вскочил на спину гадрозавру, зубами вцепился ему в горло, когтями задних лап рвал его на части. Свежее, дымящееся и сочащееся кровью мясо, не разжевывая, проталкивал в глотку.
Я встал, но уйти не смог. Не знаю, что больше приковывало к месту — изумление или страх. Насытившись, тиранозавр не спеша приблизился ко мне, присел на задние лапы. Передней лапой, словно рукой, вытер окровавленные губы и голосом старпома заговорил:
— Ну что, художник? Изумлен и ошарашен? Увы, это я. Старпом.
— Не может быть! — отшатнувшись, воскликнул я.
— У этого дьявола все может быть! — взревел тиранозавр и лапой показал вверх, где, насмешливо перемигиваясь звездами, сияла Вселенная. — Видишь? Хихикает, смеется, дьявол, надо мной. Изловчился, негодяй. Втиснул мое «Я» в тушу мерзкого чудовища.
Мой жуткий собеседник был так разъярен, что обычные старпомовские ругательства перемежались шипением и рыканием динозавра. И мне стало страшно: я поверил! Да, это старпом. Старпом-тиранозавр немного успокоился. Только хвост его, со свистом рассекая воздух, в гневе метался из стороны в сторону.
— Как же так получилось? — в растерянности пробормотал я. — Это же мистика.
— В том то и дело, что никакой мистики. Гнусный дьявол, — снова жест в звездное небо, — подстроил так, что все произошло самым естественным образом. Какая-то тиранозавриха-самка, черт бы ее побрал, отложила в песок два яйца и убежала. Никакой заботы о потомстве. У нас… у них это не принято. В это время над яйцами в небе, но довольно близко, вспыхнула сверхновая звезда.
— Ты видел взрыв?
— Начало взрыва — нет. Но видел, как разбухшая звезда угасала на моих глазах. Я был тогда малюткой, но все подметил и запомнил. Все было разворочено ураганом…
— И яйца не съели воришки-динозавры? — перебил я собеседника, догадываясь, что это был за ураган.
— Я же говорю, ураган! — теряя терпение, сказал старпом-тиранозавр. — Ураган разметал и перебил всех динозавров. И как ловко получилось у дьявола. Тот же ураган, утихая, высвободил яйца от слоя песка и мусора. Ветром выложил яйца на поверхность: дескать, на! Облучай! В это время, видимо, и взорвалась сверхновая, облучила яйца каким-то особенным излучением. В положенное время из яиц вылупились малютки динозаврики, этакие мозговитые мутанты. Вот они-то и стали обителью наших душ. Представляешь, какая подлость.
— Представляю… Постой! Но кто же второй мутант?
— Как кто? — Старпом-тиранозавр испуганно огляделся по сторонам и, приблизив ко мне свою жуткую морду, с ужасом прошептал: — Крысоед!
— Вон оно что! — расхохотался я. — Вы, оказывается, единоутробные братья. Знаменательно!
— Смеешься? А мне не до смеха. Страшно!
— А чего бояться? Это же твой оруженосец, сподвижник рыцаря тьмы и зла.
— Не уживемся мы на одной планете. Рано или поздно один из нас сожрет другого.
— Не узнаю тебя. Мужественный, неукротимый дух — и вдруг трусость.
— А диктат материи! — напомнил тиранозавр-сапи-енс и лапой показал на свою многотонную тушу. — Видишь? Эта подлая тварь трясется от страха и деформирует гордый дух, заставляет его жить по своим физическим законам. Конечно, в детстве я не знал этого диктата. Вылупившись из яйца, малютка динозаврик грелся на солнышке, охотился за мелкими ящерками. Но потом пришло сознание, и подрастающий тиранозавр начал с ужасом прозревать, кто он и откуда. Наш капитан все твердил о космической душе, о гармоническом слиянии идеального и материального. Какая, к черту, гармония! Это террор сатанинской материи. Террор! — Старпом-тиранозавр философствовал то с яростью, то с какой-то иронией над самим собой. — Голод, неизбывный терзающий голод. — Окровавленные толстые губы будто скривились в усмешке. — Ум мутится от голода. Туша так и вопит: «Жрать! Жрать!» Но самое унизительное — не могу равнодушно пройти мимо тиранозаврихи-самки. Начинаю заигрывать и — представляешь? — глупо хихикать. Это уже не террор. Это уже издевательство!
Мне стало жаль старпома. Его нынешнее положение было, мягко выражаясь, столь неординарно, а душевные муки столь ужасны и одновременно смешны, что и мне беспрерывно творящаяся природа стала чудиться живым, издевательски ухмыляющимся существом. Прав старпом: это дьявол! Вселенский дьявол!
— Но что тебя заставило задержаться на этой планете? — с сочувствием спросил я. — Мог бы избежать опасности.
— О! — оживился старпом. — Мне предначертана здесь высокая миссия. Со временем на планете возникнет цивилизация тварей. Двуногих, вроде нас с тобой. И я призван сыграть там, в будущем, выдающуюся разрушительную роль. Я еще отомщу этому дьяволу. — Жест в сторону Вселенной. — Превзойду его в мучительстве и зле.
— Ты уверен, что история так и пойдет?
— Да. Все точно подсчитано.
— Подсчитано? Уж не этой ли мерзкой жабой?
— Прошу не оскорблять. Он мой друг.
— Хорош друг.
Я рассказал о том, как еще в темнице средневекового замка жаба с хохотом вычисляла для него, старпома, какую-то пакость.
— Садист Великий Вычислитель все подсчитал, — продолжал я. — И твое присутствие на этой планете, и вспышку сверхновой, и появление мутантов, и то, что их туши станут темницей для ваших душ.
Тиранозавр ошеломленно раззявил пасть, потом с лязгом захлопнул ее и прорычал:
— Да, да! Это он подстроил. Как я сам не сообразил. — Тиранозавр короткой передней лапой хлопнул себя по лбу, за которым скрывался высокоразвитый мозг. — Болван! Какой я болван! Попался в его сети!