— Космическая душа?
— Не иронизируй, — обиделся капитан.
— А может, не мыслящий дух Вселенной раскрывается здесь, а ее красота? — пытался я смягчить свою нечаянную насмешку.
— Ты художник, тебе виднее, — ворчал капитан.
— О чем это вы, спорщики? — К нам с улыбкой подошла Аннабель Ли. — О моей воздушной легкости? Ну что вы. Я сейчас легка как топор. Смотрите.
Аннабель Ли с плеском вошла по колено в воду. Озерная гладь всколыхнулась и далеко разошлась кругами.
— Видите? Грациозна как корова. А ведь как парила я на Лебедином озере, когда была сказкой! Боже мой, какая утрата!
— Не расстраивайся, царица, — утешали озерные девы. — Ты стала земной. Разве плохо? А умрешь, снова станешь сказкой. И все так же будешь с нами.
— Спасибо, подружки. Обрадовали, — улыбнулась царица. — А сейчас станцуйте для гостей то, что вам лучше всего удается.
— Вальс цветов! Вальс цветов! — возликовали те.
И закружились птицы-балерины под накатывающиеся волнами звуки, упивались своей легкостью, грацией, красотой. Зрелище завораживающее. Даже требовательная царица была довольна. Особенно понравилась ей Фрида.
— Ты сегодня смотрелась как танцующая звезда, — похвалила она.
— Может быть, я уже вальсировала с ними, со звездами, была там, — с лукавинкой ответила Фрида. Потом подошла ко мне и счастливо прошептала: — Для тебя ведь старалась. Слетаем?
— Поздно уже, — улыбнулся я. — Спать пора. Заснуть, однако, долго не удавалось. Вспоминался сказочный вечер, а в ушах слышалась музыка. Наконец заснул и видел во сне Аннабель Ли, танцующую среди звезд.
Проснулся рано… Нет, еще не совсем проснулся, и в полудреме снова привиделась Аннабель Ли в каком-то колышущемся тумане. И вдруг волнистые туманы превратились в удивительные волны… «Волны времени», — мелькнула у меня догадка. Я купался в них, нежился, и вынесли они меня на какой-то далекий, исчезающий во мгле веков берег. Какие-то деревья, средневековый замок, и я снова вижу Аннабель Ли. Но она ли это? Почему зовут ее другим именем? Таким же звучным, но другим. Как же ее зовут? Кажется… Ли… Ли…
«Ну и блажь лезет мне в голову», — выругался про себя, когда окончательно проснулся. Живо вскочил и вышел на берег озера. Солнце еще не вставало, и на водной глади ни морщинки. Искупался. Холодная вода взбодрила меня, смыла дурь, и за завтраком держался я молодцом и всячески пытался оживить беседу, тянувшуюся довольно вяло. Капитан, кажется, мысленно был уже в библиотеке, царица выглядела грустной и не обращала на меня никакого внимания. «Ну и пусть», — подумал я.
После завтрака каждый занимался своим делом. Царица села за рояль. Я писал картины. Когда уставал, заходил в библиотеку. Листая книгу, капитан-профессор негодующе фыркал: попался ему, видимо, трактат какого-то «Великого Вычислителя». Потом хватался за другие книги и с восторгом растолковывал мне отдельные места из полюбившихся ему авторов.
Потом я снова с увлечением брался за свои жуткие картины. Часа через два знобящего творческого восторга я вышел на берег освежиться. Здесь меня ждала нарядно одетая Фрида.
— Слетаем? — шепотом спросила она.
— Потом, Фрида. Вечером.
Но вечером, как только начало темнеть, одна из фрейлин принесла от царицы записку:
«Очень нужно поговорить. Приходи к голубой беседке».
Сердце у меня учащенно забилось. Нет, это, пожалуй, не шутка. Пишет записочку, как впервые влюбившаяся девчонка? Но это объяснимо для сказочной девы. Наивна она еще в земной жизни.
Беседка находилась в глубине сада под огромным экзотическим деревом с крупными, как у магнолии, цветами. Его ветвистая крона клубилась подобно зеленой туче, и сейчас там наверняка непроглядная темь. «Впору и лоб расшибить», — с неудовольствием подумал я, подходя к дереву и уж не зная, как отнестись к свиданию. Шуточка? Если так, наговорю ей тут же дерзостей и завтра покину остров. Верная мне Фрида унесет на корабль к боцману и юнге — на волю, на морские просторы.
К моему удивлению, висевшие на ветвях цветы светились как голубые фонари и заливали полянку мягким сиянием. С цветка на цветок перелетали какие-то белые мотыльки — ночные опыляющие насекомые.
Из тьмы на поляну выступила Аннабель Лии словно шагнула из мглы веков… Узнал я ее! Узнал! Милый овал лица, ослепительно прекрасный лоб… Она! Подходила она ко мне робко, с каким-то мучительным ожиданием. И я начал догадываться:
— Вспомнила? И ты вспомнила? — Да. Мне кажется… Нет, уверена, что мы любили когда-то. Давным-давно. И как несчастны мы были… О, бедный ты мой рыцарь. Ты ли это?
— И похож, и не похож? Проверь.
— Но как? — улыбнулась она. — А, вот как. А ну-ка, скажи, как меня звали там, в старинном замке. Я-то вспомнила.
— Как-то на «Ли»… «Ли»… — морща лоб, бормотал я. И вдруг память мою пронзила ослепительная молния. — Физули! Физули!
— Вспомнил! Ты это! Ты! — ликовала Аннабель Ли и приникла ко мне.
Я обнял ее, целовал губы, щеки, милые длинные ресницы. Аннабель Ли разрыдалась.
— Что с тобой, подружка? Отчего плачешь?
— От счастья, — шептала она, глядя на меня сияющими глазами. — От счастья плачу. Ведь это первый поцелуй в моей многовековой жизни. Миллионы лет была сказкой, летала по всем Вселенным и ничего этого не знала.
— Неправда. Однажды, в этой или в какой-то другой Вселенной, ты уже была в прекрасном земном образе. Физули! Герцогиня де Грие!
— Ах, не говори об этом. — Лицо Аннабель Ли затуманилось грустью. — Горько вспомнить. Какие-то редкие встречи, поцелуи украдкой и наконец вечная разлука. Какими мы были несчастными!..
— Здесь будет по-другому. — Я усадил ее на скамейку, сел рядом и, стараясь развеселить Аннабель Ли, сказал: — Знала бы ты, с какой яростью, с каким клокотанием в груди шел я на это наше нынешнее свидание. Уверен был, что царица затеяла шутку, и собрался устроить вот под этим деревом жуткую сцену.
Аннабель Ли рассмеялась:
— Нет, хватит шуток. Пошутила однажды с одним юнцом и до сих пор раскаиваюсь.
— С кем же это ты позволила себе такие вольности? — Я свирепо сдвинул брови. — Назови имя этого негодяя. Я его вызову на дуэль.
— Не волнуйся, — улыбалась Аннабель Ли. — Ведь я была тогда сказкой. Прогуляемся по саду, и я расскажу, где это было.
Было это, оказывается, все на том же загадочном Лебедином озере. А я поведал о себе, о том, как бестелесным незримым духом скитался по жуткой мертвой Вселенной, о средневековом замке в черной космической пустоте и рыцарях зла. И вдруг Аннабель Ли ошеломила меня, оглушила вопросом:
— А что, если все это страшная сказка? До нашей нынешней и настоящей жизни ты, как и я, был всего лишь сказкой, чьей-то выдумкой…
— Не может быть! — испуганно воскликнул я и осекся, вспомнив старпома: «У этого дьявола все может быть».
— А почему это тебя расстраивает? Разве плохо? Быть может, все люди — это тоже чья-то выдумка.
— Выдумка природы! — подхватил я, вспомнив на сей раз капитана. — Это хочешь сказать? Согласен. Мы с тобой во всем равны. Ты в конечном счете такая же выдумка природы. Но выдумка, опосредованная человеком.
— Быть непосредственной выдумкой природы или опосредованной, — задумчиво говорила Аннабель Ли, — какая разница?
— Тебе бы сейчас в собеседники капитана, — пошутил я. — Какой бы разгорелся ожесточенный философский диспут.
— Ну нет, философ из меня никудышный, — рассмеялась Аннабель Ли. — Читала я как-то Гегеля и Канта. Ничегошеньки не поняла. Мне бы только музыку да танцы. Я ведь глупенькая и легкомысленная. Любишь такую?
В ответ я молча и крепко поцеловал ее. Бродили мы с Аннабель Ли по саду до самого рассвета. Из сада вышли на берег. Легкий ветерок морщинил зеркальную гладь воды. С востока на озеро тихо наплывало облако, серебристо пенившееся под лучами восходящего солнца. От облака отделились какие-то клочки тумана. Они снизились и, взмахнув крыльями, полетели над озером.