ПОЛИЦАЙ
Перед самой войной деда Сашка посадили. Посадили по вполне понятной причине- он работал составителем поездов на станции Горловка. Посадили за то, что на каком-то перегоне поезд сошел с рельс. При чем тут составитель? Стрелочник- вот кто всегда виноват бывает. Я не железнодорожник, может и есть в том его вина, а может для количества.
Как семью репрессированного, бабушку и её родню ближайшую переселили из элитного дома в так называемые стандартные дома. На задворках города. Контингент- самый не предсказуемый. Ценным было то, что все же родные были рядом, хоть и удобств стало гораздо меньше.
Позже, 18 октября 1941 года, взрывая промышленные объекты, дед Сергей- работник горисполкома- помог бабушке переселиться в его квартиру, поскольку с последними взрывами уходил на восток. Но бабушка Леонтьевна осталась в стандартных домах. Там часто проводили время мама с теткой- тогда подростки.
С приходом немцев, в этих домах поселился полицай. Имя его не сохранилось в памяти народной. А надо бы.
Естественное место скопления граждан- кухня. Вы что-нибудь знаете о коммуналках? С велосипедами на стенах, тазами и корытами, зимней одеждой- одним словом, одна длинная кладовая для всех, с закутками, отделявшими личную жизнь от общественной. Я жил потом в подобной...
На кухне, среди пара и паров керосина, текла беседа обо всем насущном. Сводки Совинформбюро, курс золота в итальянской казарме, цены на крупу, да мало ли что еще было предметом обсуждения.
Надо сказать, что дед Сергей плоховато справился с задачей. Немцы на третий день дали воду, восстановив взорванную водокачку. Но водопровод был далеко не везде. В стандартных домах, где жили изгои, его точно не было. Воду носили с улицы, стояла она в ведрах(у каждого в своих)с непременной кружкой рядом.
Может, своя вода сберегалась, или далеко идти было, или другая причина какая, но часто на кухню, к ведру с кружкой, приходил полицай. Единственное, чем он отличался от простых граждан- белая повязка на левом рукаве. Оружия им в нашем городе, почему-то, не давали. Палки были.
Естественно, с его появлением на кухне устанавливалась тишина... Уважительная, тревожная, интригующая тишина.
В этой тишине голос полицая звучал ничуть не хуже, чем забытый голос Левитана.
-Ну, бабы, дайте-ка водицы, прохладненькой. Когда еще попить придется. Щас на рынок идем, ага. Немцу помогнуть. Работать будем, облаву немцы задумали. Так, я думаю, дай воды попью перед таким делом. Жара ж житья нету!
Снимая фартуком капли с донышка кружки, ему подавали с уважением воду.
-Пейте, на здоровьичко.
Долго полицай никогда не задерживался- попьет, да и гайда на работу. Но все в стандартных домах знали- сегодня на рынок ни ногой. Пёс с ними, с покупками, может завтра получится. А сегодня- дома!
Варианты разные были.
-Ну, смех один, говорил полицай, эти немцы надумали молодь в Германию свою наловить. Да кто ж по улицам теперя ходит? Старухи одни, да инвалиды. Молодь она ж по домам сидит! Ну, немцы, а еще "пор-я-я-док".
Реакция следовала незамедлительно. "Тонька, Зинка- приказывает бабуся- в шифоньер, и тихо там сидеть, ни мур-мур, вечером откроем. В шифоньер прятать, конечно, перестраховка, да кто ж их знает, может домой нагрянут, раз на улицах не наловили.
Через день следовали уточнения полицая.
-Я ж говорил- ничего не получится- по домам надо идти. Не послушались немцы, а нам легкое ли дело, протопать, да без толку, весь день. Вот, наконец, сегодня по домам пойдем, надоть германцам помогнуть.
-Тонька, Зинка! -кричит бабуля- Бегом в кукурузу. Придем за вами сами,сидите тихо, как мышки.
Из-за того полицая никто в стандартных домах не пострадал. Ни в облавах,ни в Германию никого не взяли. И хоть публика была, что ни на есть, самая никудышняя, кроме бабы Леонтьевны, конечно, но воровства тоже не было.