Съ радостію бы государь мой я имѣть ту честь желала, только вы сами мнѣ сказали, что я опасности великой подвержена буду отъ ее племянниковъ, или сама прельщу ихъ. Проклятая! помолча нѣсколько сказалъ онъ, слышитель госпожа Жервисъ, какъ она меня упрекаетъ, гдѣжъ видана такая грубость. Тфу, тфу Памела! госпожа Жервисъ мнѣ сказала, стыдися въ правду что затѣяла.
Услыша сіе залилась слезами и въ горести говорила, нынѣ вижу ясно, что мое несчастіе совершается, ни кому на свѣтѣ напрасно досаждать я не умѣла, но со всѣмъ тѣмъ въ невинности чинятъ меня винной, уличаютъ не воздержностью тайны, которая наводитъ мнѣ великой гнѣвъ отъ моего господина, не хотятъ болѣе держать въ домѣ, а когда время пришло возвратится къ родителямъ моимъ, и мое на то есть желаніе не отпускаютъ. О государь мой! чемъ я провинилась, за что такъ не милосердо со мною поступать изволите, власно какъбы съ какою не потребною, что я у васъ украла? Какъ злая отвѣчалъ онъ, что ты у меня украла. Подлинно украла проклятая. Что государь мой я у васъ украла? Вы судьи здѣсь въ уѣздѣ, пошлите меня въ темницу, велите судить меня, и естли сыщется что я украла, велите казнить мѣня.
Вы дознайтесь сами, что я словъ ево не разумѣла, и весьма тому была не рада, когда мнѣ ихъ истолковали; что ето дѣлается со мною! Я тогда думала, что будетъ, естли меня и всѣ воровкой признавать будутъ! Какъ мнѣ къ родителямъ моимъ показатся, естли будутъ меня тѣмъ попрекать, или покрайней мѣрѣ подозрѣніе имѣть станутъ. Позволите мнѣ государь мой спросить васъ? И не гнѣвайтесь за то безъвинно? Я никогда въ мысляхъ не имѣла почтеніе мое къ замъ умалить, и естли въ чемъ проступилась, для чево ваша домостроительница не выгнала меня, такъ какъ прочихъ. Ежели Анна, Рахиль и другіе служанки въ чемъ проступятся, то никогда не удостоиваете знать вину ихъ, для чего о моихъ стараетесь быть извѣстны? Ежели я не больше ихъ проступилась, для чево со мною поступаете суровѣе? Лутче бы меня вдругъ изъ дому выгнать, и тѣмъ все окончать, стоюль я того, чтобъ господинъ вашъ для меня трудился, и сердился на такую подлую дѣвку?
Слышитель госпожа Жервисъ онъ вскричалъ! Слышитель какъ дерзостно она меня вопрошаетъ? Безпутная говорилъ мнѣ, или ты не знаешь, что мать моя приказывала тебя не покинуть, не дѣлалъ ли я всегда тебѣ въ домѣ передъ другими отмѣну? Можетъ ли въ тебѣ такъ велика быть не благодарность, чтобъ благодѣяніями моими мнѣ упрекать, ставя ихъ въ обиду.
Я тогда сама себѣ подъ носъ шептала, а онъ между тѣмъ примѣтя, непремѣнно за хотѣлъ знать, что я говорила. Какъ много сему ни противилась, но принуждена была сказать. Изрядно государь мой, когда вамъ знать то угодно, то я говорила, что покойная мать ваша никогда вамъ не приказывала простирать обо мнѣ стараніе даже до кабинету въ саду, и до ея уборной палаты, вы и сами скажете, что то было нѣсколько дерзновенно, и тѣмъ я ево такъ разсердила, что принуждена была вонъ бѣжать. Госпожа Жервисъ сказала, что я много счастлива тѣмъ что ушла изъ глазъ ево.
Въ сей часъ господинъ Іоанафанъ прислалъ ко мнѣ записочку, въ которой была написано берегись дарагая Памела, Рахиль слышала что господинъ нашъ сказалъ, госпожѣ Жервисъ, которая за тѣбя вступилась, не говори больше госпожа Жервисъ, поди, я такъ хочу силою или лаской, какъ скоро прочтешь сіе, не мешкавъ сожги. Боже мой, что мнѣ дѣлать! молитесь Богу любезные родители о вашей нещастной дочери: госпожа Жервисъ меня спать кличетъ, уже одинатцать часовъ било, я ей обо всѣмъ выговорю, она сему причина хотя совершенно и не повинна, я увѣрена, что она ни какова худова вымыслу не имѣла; въ великомъ нынѣ я безпокойствѣ и думаю что она меня за смѣлость мою журить станетъ.
Любезные родители, вы сами знаете, чтро власть и богатство не требуетъ стряпчихъ, Жервисъ бѣдная неможетъ прожить безъ помощи нашего господина, и правда что должитъ онъ ее очень много, за тѣмъ желаю вамъ сонъ пріятной, можетъ быть пошлю завтре къ вамъ сіе письмо, а статся можетъ и не пошлю; но всегда тѣмъ оканчиваю, что я непременно
Ваша покорнѣйшая Дочь.
ПИСЬМО XXV.
Любезные мои Родители!
Позвольте мнѣ принести вамъ горестную жалобу на свою злую участь, ни какое животное такъ нещасливо не бывало, ни суровости такой не терпѣло какъ ваша нещастная Памела; сердце мое разрывается на части, не могу писать какъ должно, не могу и оставить. Кому мнѣ открыть мое сердце лутче какъ вамъ, но въ злой печали теряется умъ мой, о злой господинъ кой! не могу болѣ ево вспомнить безъ презрѣнія! но вы нестрашитесь моею бѣдою, надѣюсь, и льщу себя сохранить мою добродѣтель, и естли огорченія позволятъ, скажу обо всѣмъ вамъ: нѣтъ ли какова камисара, или судьи, чтобъ могъ меня извлещи изъ сего дому? И избавить страшной руки моего гонителя, я могу присягать въ ево нападкахъ, но увы онъ самъ всѣхъ силняѣ! Онъ самъ одинъ здѣсь судья, все Вышніи меня отъ него защититъ, зная правость моего сердца!
Иванъ севодни по утру поѣхалъ, я съ нимъ письма послать не успѣла, а болѣ ни ково не вижу кромѣ госпожи Жервисъ, Рахели и одново человѣка, которова я ненавижу, ужъ всѣхъ начала боятся, и ни кому не вѣрю. Много мнѣ писать къ вамъ страннаго, что мнѣ отъ вчерашняго вечера случилось. Записка господина Іоанаѳана и суровость моего господина великое наносятъ мнѣ безпокойство. Какъ скоро я пришла къ госпожъ Жервисъ, злой господинъ закрался въ ее кабинетъ, гдѣ у нее лежатъ книги, я ни мало въ томъ не сумнѣвалась хотя всегда отъ перьваго ево искушенія по вечерамъ туда и заглядывала, но въ сей нещастной вечеръ въ горести своей и не думала, что мнѣ всево нужнѣе сія осторожность.
Пришедъ, сѣла я на постелю, а она по другую сторону, и стали раздѣватся, она сидѣла отъ стороны кабинета, гдѣ вредное сердце ядомъ гибели упивалось. Госпожа Жервисъ мнѣ говорила, за что такъ Памела на меня сердита, что и говорить не хочетъ? Самая правда, я ей отвѣчала глупобы мнѣ было то отъ васъ скрывать, вы видѣли сколько я претерпѣла отъ тово что вы меня привели къ нашему господину, человѣкъ такой какъ вы, которой все то совершенно могли предвидѣть и знать, что для меня вредно, да и для ево не пристойно. Ктожъ ето думалъ моя дарагая Памела, она мнѣ отвѣчала. Нѣтъ нѣтъ я ей вскричала а тово и не думала что онъ слышитъ. Сатана всегда готовъ пакость творить, его по всякъ часъ надобно боятся. Вы видѣли съ начала какъ онъ осматривалъ новой мой нарядъ, притворяясь будто не зналъ меня, чтобъ взять больше смѣлости со мной, а какъ скоро открылъ что знаетъ, началъ бранить и упрекать, а вы тутъже госпожа Жервисъ пронзали мое сердце, говоря, тфу тфу Памела, и тѣмъ ево болѣе поощряли.
Ахъ Памела, она мнѣ отвѣчала, я никогда не думала ево поощрять, хотя я тебѣ и не сказывала прежде, но когда ты меня принуждаешь твоими словами, то вѣдай, что отъ того времени какъ ты со мною совѣтывала, я всячески старалась отъ намѣренія ево отвращать, хотя онъ мнѣ много обѣщалъ и въ награжденіе. Знай, что онъ тебя безмѣрно любитъ, и уже не достанетъ силъ ему страсть сію преодолѣть, я радовалась тому что о записочкѣ господина Іоанаѳна ей ни чего не упомянула для тово, что я во всѣхъ стала сумнѣватся, но что бы узнать госпожи Жервисъ склонность, спросила ее, чтожъ вы мнѣ теперь совѣтуете дѣлать? Вы видите, что онъ хочетъ, что бы я жила у сестры ево. Я тебѣ скажу безъ пристрастно любезная Памела она мнѣ отвѣчала, надѣясь на твое постоянство въ томъ, что ты ни кому не откроешь, господинъ нашъ часто просилъ меня склонить тебя, чтобъ ты просила у ево позволенія остатся здѣсь въ домѣ.
Позвольте мнѣ, я сказала госпожѣ Жервисъ пресѣчь речь вашу, и я вамъ скажу, для чево не хочу я просить ево объ ономъ, и то оное происходитъ не отъ гордости во отъ любви къ добродѣтели; ибо онъ уже два раза намѣревался поколебать мою добродѣтель. Вы же говорите, что онъ страсти своей не можетъ противлятся, хотя всегда и кается о своихъ поступкахъ. Онъ отпустилъ самъ меня, но всегда ругаетъ, думая устрашить и склонить къ своимъ желаніямъ вреднымъ. Признаюсь, что мнѣ жаль потерять такое хорошее мѣсто, и съ радостіюбъ осталась въ семъ домъ, ежели бы не видала опасности своей ясно; первое я васъ люблю, также и всѣмъ домомъ довольна, а и ево бы любила и почитала такъ какъ господина, ежели бы онъ также какъ господинъ добродѣтельной поступалъ со мною, а то зная намѣреніи ево и слыша какъ онъ самъ признавался, что одолѣть страсть свою не можетъ: то по сему и разсудилось, должноль мнѣ просить здѣсь остатся, будучи увѣрена, что онъ безъ новыхъ предпріятій меня не оставитъ, и можетель меня обнадѣжить, что онъ въ насиліе не употребитъ своей власти, отъ которой бѣдная и безпомощная дѣвка принуждена будетъ только собственной своей силой противлятся. И по сему не подамъ ли я ему конечнаго поводу гнать себя, и размножать свои происки злые. Подумай государыня моя, можноль мнѣ не только просить позволенія здѣсь остатся, но и подумать прежде, пока сама себя возненавижу. Не можно, самую правду ты говоришь свѣтъ мой Памела, она мнѣ отвѣчала, во всѣхъ твоихъ разсужденіяхъ правость; и всѣ твои поступки видны, севоднишные разговоры, которыхъ ты, я очень рада что не слыхала, запрещаютъ мнѣ просишь тебя, чтобъ ты осталась здѣсь въ домѣ, а желаю истинно скоряе тебя видѣть въ безопасномъ закрытіи, то есть у твоихъ родителей, ежелижъ Милади Даверсъ захочетъ тебя къ себѣ взять, то и отъ нихъ можешъ къ ней ѣхать такъ, какъ отъ сюда.