Приблизительно в это же время большой популярностью пользовалось в Закарпатье стихотворение неизвестного автора. Это стихотворение показывает, как относился народ к униатскому духовенству.
Конечно, поп не покаялся… наоборот, чем дальше, тем более верными немецкими слугами становились униатские священнослужители, хотя власть имущие давали им на каждом шагу чувствовать их «неполноценность».
Судьба священника-отступника зависела от первого попавшегося латинского «плебана», заместителем которого он считался и приказания которого должен был беспрекословно выполнять. Униатский епископ был ставленником латинского епископа, по его рекомендации он назначался, его инструкции и распоряжения он выполнял. Короче говоря, все эти ростопчинские икамелисы были только администраторами епископов-мадьяр и немцев. Понятно, что этот факт во многом обусловливал отношения униатского духовенства к пароду…
В 1760 году в Закарпатье вспыхнуло ещё одно всенародное восстание против ненавистной унии. Возглавляемые православным иеромонахом Софронием, повстанцы изгоняют униатских попов. В продолжение короткого времени из семисот сорока девяти приходов, насильно переведённых в унию, четыреста шестнадцать вернулись в лоно православной веры. Но и на этот раз силы оказались слишком неравными, крестьянские топоры и вилы должны были отступить под огнём цесарских пушек и мушкетов. Восстание было подавлено, уния, поддерживаемая цесарскими штыками, победила.
Неизбежные последствия победы унии вскрылись только позже. Вслед за церковнославянским языком был украинский, который считался единым как книжным, так и общенародным языком Закарпатья, а теперь стал исключительно языком крестьян. О развитии родного литературного языка и культуры в таких условиях пе приходилось и думать. Это был первый шаг к мадьяризации и онемечиванию.
После исчезновения с поверхности общественной жизни православного священника, связанного с народом общностью судьбы и многих интересов, его место занял «душе-пастырь», судьбы и интересы которого были связаны с судьбой и интересами смертельных врагов народа…
Теперь между духовенством и мирянами не было и не могло быть общих национальных стремлений, на их месте образовалась пропасть, которая, чем дальше, тем всё более углублялась. Бывшего священника-крепостного заменил теперь священник-помещик, эксплуататор, на страже интересов которого стояла враждебная крестьянским массам власть. Эта власть обязывала крестьян отдавать униатскому священнику часть урожая («коблина» [10] и «роковина»[11]) и несколько дней в году бесплатно работать на его поле. Напрасно было бы подчёркивать, что униатское духовенство поспешило воспользоваться данным ему немецкими феодалами правом грабить крестьянина, каковым оно и пользовалось свыше двухсот лет, то есть почти до наших дней.
Не менее преступную роль сыграли униатские панотцы и в национальной жизни Закарпатья. В этом вопросе они так же действовали на руку нашим врагам, издавна обеспокоенным таким естественным тяготением закарпатского народа к своим северным братьям.
Невзирая на границы, культурные и политические связи Закарпатья с Севером существовали с давних пор. Сюда приходили рукописи из Киевской и Галицкой Руси, а после татарского нашествия культурным центром для закарпатцев стала Москва. Когда вспыхнуло восстание украинского народа, возглавляемое Богданом Хмельницким, народ Закарпатья с сердечным трепетом ждал сигнала к вооружённому выступлению.
Эти симпатии закарпатцев к своим северным братьям не были тайной для Габсбургов, о них было известно и папе. Императрица Мария-Терезия запрещает ввоз в Закарпатье книг из России. Одновременно она изыскивает способы превратить униатских священников в преданнейших жандармов, которые убили бы в народе его сокровенные стремления к воссоединению с единокровными братьями и превратили бы этот народ в тёмную инертную массу незаконнорождённых Иванов без рода и племени.
С этой целью австрийская императрица основывает в Вене школу униатских янычар так называемую «Барбаремум» (семинария святой Варвары). Учреждённой в Ужгороде униатской епархии она дарит несколько поместий, в том числе ужгородский замок, а также коллегию и монастырь иезуитов. Это была золотая цепь, которая должна была окончательно приручить униатских сторожевых псов династии Габсбургов.