Наконец, за несколько месяцев перед мировой войной мрачная мармарошская комедия окончилась. Объявлен приговор. Тридцать два человека, то есть треть подсудимых, были признаны виновными в государственной измене и осуждены на несколько лет тюрьмы каждый.
Прелаты и каноники из ужгородской консистории на радостях потирали руки и, видимо, для увековечения этого события заказали писать иконы божьей матери с мадьярской королевской короной на голове. Но поздно… Развернувшиеся события не предвещали этой короне долгого существования…»
В начале августа 1914 года началась мировая война. Закарпатские союзники львовского митрополита Андрея Шептицкого пришли к выводу, что в огне этой войны им удастся зажарить свои каштаны. Уверенные в победе австро-германского оружия, они уже готовили своих миссионеров для Киева и Москвы. Одновременно они решили воспользоваться законами военного времени для окончательной расправы с народом и православной церковью. По спискам, составленным в тишине консисторских хором, венгерская жандармерия избивает, арестовывает и ссылает в концентрационные лагеря сотни крестьян. Униатский архиепископ Чернох сзывает конференцию подчинённого ему духовенства, и это сборище нечестивых решает отменить в Закарпатье кириллицу, а вместо неё ввести латинский шрифт с мадьярской фонетикой. То же самое сделал и мукачевский мадьярон епископ Антоний Папп. Ничтожным изменникам казалось, что таким образом они смогут в короткое время превратить закарпатских украинцев в мадьяр и тем самым вырыть непроходимую пропасть между Ужгородом и Киевом и Москвой… Однако молитвы греко-католических священников к коронованной ими божьей матери пропали даром, столь любимая этими лакейскими сердцами империя Габсбургов шла ко дну.
В первые дни ноября 1918 года империя Габсбургов приказала долго жить. Все факты были против униатских ренегатов, но ренегаты сказали: «Тем хуже для фактов». 19 ноября они создают так называемый «Совет украинцев мадьярщины», который оглашает такой «манифест»:
«Украинский народ придерживается своей старой родины (Мадьярщины) и её территориальной неприкосновенности, одновременно протестует против всех попыток, которые направлены на отрыв украинцев Мадьярщины от их мадьярской праотчизны, или угрожают мадьярскому государству».
Но мечты ужгородских панотцов о «неприкосновенности» их мадьярской «праотчизны», так и остались «мечтами отрубленных голов». Порабощённые Будапештом и Веной народы сбрасывали свои цепи.
Перед униатскими предателями встаёт вопрос: как быть дальше? Мадьярская опора их власти и влияний исчезла, а с Севера приближалась волна Октябрьской революции, которую, затаив дыхание, с надеждой в сердце ждали трудящиеся Закарпатья. Немало закарпатских украинцев плечо к плечу с мадьярскими трудящимися защищали советскую власть во время мадьярской революции в 1918 году. Всё же реакции удалось тогда подавить восставший народ. Не отказываясь от мечты о восстановлении венгерского господства, греко-католические мадьяроны решили приспособиться к новой ситуации. Они прилагали все усилия к тому, чтобы Закарпатье оккупировала буржуазная Чехословакия, единственная в то время сила, которая могла спасти предателей от сурового и справедливого народного суда.
Слишком уж скомпрометировавшие себя ренегаты стушевались, на первом плане появляются фигуры мало дотоле известные, среди них несколько штатских лиц, которые должны были создавать впечатление, что за греко-католической церковью «стоят массы». Они даже раскалываются на несколько партий, дабы служить дымовой завесой, за ней униатским ренегатам удобнее будет подготавливать восстановление мадьярского господства. «Масонская» Чехословакия их не удовлетворяет, они знают, с каким предубеждением относится Ватикан к потомкам Ивана Гуса и Ивана Жижки.
К тому же мадьяроны не верят в продолжительность существования этой республики. Они, как и их галицийские собратья, слепо верят в возрождение немецкой империи и на этой вере строят всю свою политику заговора против Чехословацкой республики. Правда, теперь они не все молятся на Будапешт; некоторые из них пришли к выводу, что рука немецких фашистов будет крепче держать народ за горло. И те и другие считали Чехословакию «сезонным государством», явлением временного порядка. Но ввиду того, что эго явление было чисто буржуазным и что власть на Закарпатье была в руках представителей самой реакционнейшей чешской партии, униатские мошенники признали необходимым использовать этот факт для успокоения своих аппетитов.