— Rodnius prolixus! — кричит Масловецки. — Тебе это о чем-то говорит?
Я вешаю ключ обратно на доску.
— Хищнец, — Масловецки кладет книгу на стол и подходит ко мне — по бутылке пива в каждой руке. — Он упадет на тебя сверху и намертво присосется к коже. А когда нажрется, тут же срет прямо в рану. Максимум через двадцать лет ты умрешь от поражения сердца или мозга.
Он протягивает мне бутылку.
— Ну и что? — говорю я. — А здесь я со скуки сдохну. И даже не через двадцать лет.
Я беру пиво и выхожу на улицу.
Масловецки идет за мной.
— Да ладно тебе! — кричит он вслед. — Не так уж тут и плохо!
Я сажусь на один из двух складных стульев в тени рядом с домом и отпиваю глоток из бутылки. Вообще-то для пива еще рановато, но ведь я уже починил трактор, а больше дел на сегодня нет. И потом, мне жарко. Я пью пиво с пятнадцати лет. Только пиво, никакого шнапса. Петр каждый вечер выпивал две-три рюмки шнапса — сливянки и зубровки. Он говорил, это спасает его от тоски по дому. После первой рюмки он всегда веселел и становился разговорчив, после второй — притихал, а после третьей грустнел так, что начинал петь польские песни.
Масловецки садится рядом со мной.
— Скоро жизнь в деревне изменится, — говорит он, — очень скоро. Вот увидишь.
Я продолжаю пить пиво. С тех пор как я живу здесь, постоянно слышу от Масловецки, что скоро жизнь изменится. Но ничего не меняется. Одни тоска и одиночество. Вот только сама деревня с каждым годом выглядит немного иначе — еще более убого. На дорогах появляется больше колдобин, фасады домов крошатся, сады зарастают. Про жителей я вообще молчу.
— У меня есть план, — говорит Масловецки.
— Вот удивил!
— На сей раз кое-что стоящее, Бен. Про Вингроден узнают все. Весь мир.
— Отлично. У кого ты собираешься просить денег теперь? — спрашиваю я.
— Деньги не понадобятся, — отвечает Масловецки. Он сдвигает шляпу на затылок и хитро улыбается мне.
— Не понадобятся? — переспрашиваю я.
— Ну, надо совсем немного. Расходы по раскрутке проекта я беру на себя.
Я запрокидываю голову и опустошаю бутылку. Потом встаю. Не хочу оставлять Карла надолго одного.
— Даже не спросишь, что за проект? — говорит Масловецки и тоже встает.
— Слушай, твои проекты…
Я щурюсь на солнце, которое спускается все ближе к низким холмам на горизонте. Послеобеденная жара спадает, свет уже не такой яркий.
— Это как с моей Африкой. Пустая затея.
— Неправда! — кричит Масловецки. — Все получится!
Он легко ударяет меня в грудь.
— Получится, и у меня, и у тебя!
— Ладно. Сообщи мне, когда запустишь свой проект.
Я возвращаюсь в мастерскую. Карл сидит на диване и выискивает в журнале все синие и голубые места. Пакет чипсов рядом с ним уже пустой, бутылка лимонада — еще почти полная.
— Проект запущен, — говорит Масловецки и заходит вслед за мной в прохладу мастерской. — Прошлой ночью прошел первую стадию.
Я подхожу к Карлу.
— Все ок?
Карл смотрит на меня, улыбается и кивает.
— На вот, попей, — говорю я и протягиваю ему бутылку. Госпожа Вернике велела мне обязательно следить за тем, чтобы Карл пил достаточно жидкости. Старики легко ее теряют, это я усвоил хорошо, они высыхают изнутри. Особенно если до того слопают целую упаковку чипсов с паприкой.
— Спасибо, — говорит Карл и делает глоток, потом еще и еще один.
— А теперь еще столько же.
Карл послушно пьет, пока лимонада в бутылке не остается на самом донышке.
— Молодец, — хвалю я его, забираю у него бутылку и ставлю ее на стол.
— Вы сегодня придете в «Белую лошадь»? — спрашивает Масловецки. Он садится за письменный стол и что-то чиркает на листе бумаги.
— Пока не знаю.
— Если все получится, сегодня вечером проект перейдет во вторую стадию.
Масловецки ставит на лист печать и свою замысловатую подпись.
— Смотри не пропусти.
— Что еще за вторая стадия?
— Вечером все узнаешь.
Масловецки снова ухмыляется и теперь уж точно выглядит как бандит из тех детективов, которые мы с Карлом смотрели до того, как у него съехала крыша.
4
Белая лошадь из жести со временем стала грязно-серой. Она качается над тяжелой входной дверью посередине между двумя окнами первого этажа. Здание гостиницы «Белая лошадь» трехэтажное. Внизу пивная, этажом выше — четыре номера для гостей, наверху живет Масловецки. Гостиница — самая старая постройка в деревне, если не считать фабрику, которая развалилась еще до того, как я впервые приехал к деду на каникулы.