Я услышала журчание воды в ванной и как Мэтт принялся чистить зубы. Через несколько минут я уже могла лицезреть его.
Он выглядел... я даже не могла этого описать. Он выглядел как маленький мальчишка, за исключением щетины. Есть что-то особенное в только что проснувшихся людях. У вас есть шанс увидеть их, пока они не надели маски кого-то совершенно другого. Вы видите те последние крохи невинности.
Он пробежался рукой по своим взъерошенным волосам.
– Привет.
Он не спросил, что я тут делаю, ничего подобного. Он просто поздоровался, будто ожидал, что однажды я неожиданно появлюсь на его кухне.
– Не хочешь сходить за кофе? – спросила я.
– Конечно.
Ему не потребовалось много времени на сборы. С чего бы это? Парням достаточно вскочить в ботинки, и они готовы.
Когда мы уходили, Грейси улыбнулась мне. Как же это мило.
– Пройдемся пешком? – спросила я. Сегодня мне не хотелось делать исключений. Погода стояла прекрасная: мороз и солнце. В такую погоду я готова гулять до заката, невзирая на температуру.
Ближайшая кофейня находилась в восьми кварталах от дома Мэтта, но я не собиралась совершать свой обычный забег. Нам обоим некуда было торопиться.
– Ты так и не закончил историю, – сказала я. – Насчет твоей интернатуры. И о том, чему посвящен твой проект.
Мэтт посмотрел на меня, а затем снова перевел взгляд на дорогу.
– Потерпи немного. До научной ярмарки остался месяц. Тогда все и увидишь.
– А вот я не расскажу тебе про свой проект, – сказала я.
– Я и так знаю, о чем он.
– Не знаешь.
– Я видел твою картинку, – заверил меня он.
– Даже не пытайся, – после этого мы затихли и молча шли до следующего поворота.
– Надеюсь, ты прихватил деньги, – сказала я. – Ты угощаешь.
– Пожалуй, на этот раз уступлю тебе, – согласился Мэтт.
83
Думаю, он понимал. Сегодня утром мы ходили по тонкому льду. Стоило сказать что-то не то, и всему придет конец.
Если бы он спросил меня, что это значит или зачем я пришла, вполне вероятно, что я бы тут же сбежала.
Если бы он спросил, в расчете ли мы или все ли в порядке, я бы с отвращением покачала головой, встала и ушла.
Но Мэтт умен. И он меня знает. Знал, по крайней мере, а я не особо изменилась.
Мы сидели в кафе, попивая кофе (по крайней мере, он) и поедая бублики (он заказал луковый с лососем и кремовым сыром – гадость; а я решила отказаться от начинки, но возместить ее размером.) Мы были не особо разговорчивы. Нашим диалогом был тот факт, что мы сидим за одним столом. Придя к нему, я начала длинный монолог, который он перевел в двухстороннее общение, согласившись выпить со мной кофе. Это было подобно пятистраничной речи.
Я ожидала, что это будет неловко, но ничего подобного. Думаю, все дело в том, что у меня больше не было плана. Возможно, так бы все и было, мы бы недалеко ушли от нашего тринадцатилетнего общения. Единственное, что изменилось бы за эти четыре года: нам стало бы еще более комфортно рядом друг с другом. Так же, как стали близки мы с Питером. Чтобы достигнуть этого, надо раз за разом находиться в компании кого-то, кого ты отчаянно желаешь узнать, и кто с таким же рвением желает узнать тебя. Возможно, если бы я не услышала тогда Мэтта, сегодняшним утром мы бы точно так же сидели в этой кофейне, на том же самом месте.
За исключением того факта, что я, вероятно, все еще была бы пампухой.
А может, и нет. Я думала об этом все выходные. Аманда сказала мне, что я похудела из-за Мэтта, но это не так. Потому что, я знала всем своим сердцем, что я сделала это только ради себя. Я сделала это, потому что я хотела победить на научной ярмарке, получить пятерку у Мистера Фирзера и хоть раз в жизни почувствовать себя красивой. Я сделала это ради себя. Не ради кого-то другого. Я на сто процентов уверена в этом.
Ладно, Мэтта я тоже победить хотела. Но терять ради него вес – это нечто совершенно другое.
И я должна была признать: то, что я стала выглядеть лучше, в корне изменило ситуацию... но только для меня самой. Потому что я могла бы сидеть здесь сейчас в своем старом теле, чувствуя себя толстой и неловкой, не способной поверить в то, что могу кому-то понравиться. Даже если на Валентинов День Мэтт не солгал, сказав, что ему плевать, как я выгляжу, – мне было не плевать. Мне было не плевать с той самой минуты, как Вилли Мартин назвал меня пампушкой Кэт, а может, и того раньше.
На что тогда была бы похожа моя жизнь? Если бы я не похудела? Я бы все еще была полной подругой Мэтта. И я бы все еще была безумно в него влюблена. Я бы не призналась ему в этом... я бы молчала как шпион. Я бы смотрела, как он встречается с другими, и слушала бы о его похождениях, ведь мы были бы друзьями. Я была бы его толстой подружкой.