Лайза Аппиньянези
Память и желание. Книга 1
Часть первая
1
Соглядатайство – лучшая подпитка для эротического воображения.
Ты видишь, тебя не видят; ты наблюдаешь за тем, кто не подозревает о наблюдении; ты заглядываешь, трепеща, за кромку тайны, готовый к рискованным открытиям.
В этот весенний день, шагая по мокрым манхэттенским улицам, Алексей Джисмонди размышлял о сходстве между шпионом и влюбленным. В юности он насмотрелся триллеров, и поэтому отражение собственной персоны в витринах дорогих магазинов не могло не вызвать у него легкую улыбку. Ради этого случая Алексей вырядился, как подобает шпиону: надвинутая на глаза шляпа, перетянутый поясом светлый плащ с намокшими от дождя плечами – одним словом, вылитый шпион.
На миг ирония ситуации даже развеяла мрачное настроение. Как вышло, что он, не шпион и не ищейка, уже четвертый день выслеживает эту женщину?
Алексею не слишком нравилось направление, которое приняли его мысли, – ведь он приехал в Нью-Йорк не для того, чтобы предаваться пылким мечтаниям.
Возможно, во всем виноват сам город. Манхэттен весь пропитан мечтой, опасностью и целлулоидом. В этот приезд город казался Алексею средневековой крепостью, сплошь состоящей из темных закоулков, потайных щелей и подземных ходов. Опасный, окруженный рвом старинный город, только многократно увеличенный и модернизированный, с его гигантскими шпилями и узкими каньонами улиц, насквозь продуваемых ветрами. Человек мог затеряться здесь без следа. Забредшую на крепостную стену женщину запросто могли похитить.
Алексей старался ни на минуту не упустить эту стройную фигуру из виду. Внезапно он замер на месте – женщина исчезла под портиком ресторана. Выждав несколько секунд, Алексей последовал за ней. Он оказался в мире приглушенных голосов, неярких красок. Маленькая обитель мира и спокойствия средь неистового мегаполиса. Алексей уже стал немного разбираться во вкусах этой женщины.
Он снял пальто и шляпу, сунул официантке двадцать долларов.
Та оглядела его с любопытством. Иностранец, определила она. Наверняка иностранец. Деловитый, слишком красивый чужак в бледно-кремовом костюме. Слегка пожав плечами, официантка усадила гостя за столик, ничем не отличавшийся от пяти соседних, если не считать таблички «ЗАКАЗАНО».
Но Алексей хотел сесть именно за этот столик – отсюда было удобнее всего наблюдать за Катрин Жардин.
Неужели она действительно та, за кого он ее принимает? Тогда кто же он сам?
Алексей откинулся на спинку стула и невидящим взглядом уставился в меню. Пора кончать с этой пародией на детектив. Мучительное ощущение головокружения, преследовавшее его все последние месяцы, накатило вновь. Алексей смотрел на Катрин Жардин и чувствовал, что твердая почва установленных истин рассыпается мелкими крошками лжи. Сама история сыграла с ним недобрую шутку…
Алексей затянулся крепкой сигаретой и тут же раздраженно ее затушил. Зря он отправился в это абсурдное, эгоистичное путешествие.
И тем не менее он здесь. Едва закончив фильм, Алексей сел в Риме на самолет и вылетел в Нью-Йорк. Если быть честным с самим собой, последние полгода он ни о чем другом и не думал. С того самого момента, когда увидел на выставке картину.
Все это было очень странно. Мощь картины, поразительность совпадения. А ведь когда-то будущее казалось ему пустынным, холодным, неуютным. Двигаться навстречу будущему не хотелось. Все воспоминания из прошлого заканчивались тупиком. Они были похожи на изуродованное тело Альдо Моро, знаменитого политика, продырявленного одиннадцатью пулями и засунутого в багажник автомобиля.
Так продолжалось до тех пор, пока Алексей не увидел это лицо. Поразительный портрет на выставке, которая называлась «Париж между мировыми войнами». Картина висела между механическими монстрами Пикабиа[1] и сюрреалистическими кошмарами Дали. Со стены на Алексея смотрело необыкновенное лицо, чей взгляд проникал в самые глубины его сердца. Лицо было по-детски невинным и в то же время вызывающе соблазнительным. Еще в его чертах читалась тревога. Голова женщины, тело птицы. Внизу подпись: «Портрет Сильви Ковальской». И тут же: «Из коллекции Катрин Жардин (Нью-Йорк)».
Джисмонди долго смотрел на портрет. Картина тронула его до глубины души, он ощутил исходящую от нее магическую силу. Сильви Ковальская, повторил он. Это имя он слышал не впервые. Оно значилось под письмом, которое Алексей получил много лет назад. Очень странным письмом. И еще к письму было приложено кольцо.
Все время, пока продолжалась выставка, Джисмонди каждый день ходил смотреть на картину. Загадочное, полное силы лицо женщины по имени Сильви Ковальская покорило его воображение. Глядя на чарующий образ, Алексей испытывал острейшее чувство, сочетавшее в себе любопытство и волнение. Ничего подобного с ним не случалось с того самого дня, когда умерла Роза.
– Готовы ли вы сделать заказ, сэр?
В голосе официанта слышалась нотка раздражения, и Алексей понял, что этот вопрос ему задают уже не в первый раз. Он назвал первое попавшееся блюдо, снова взглянул на Катрин Жардин и увидел, что она на него смотрит.
Ее взгляд пронзил его электрическим разрядом. В глазах Катрин было веселое недоумение, но стоило Алексею чуть задержать взгляд, и лицо Катрин приняло холодно-отстраненное выражение, так хорошо ему знакомое.
Именно такой Алексей увидел ее впервые, через витрину картинной галереи. Стройная, изящная женщина с лучистыми серыми глазами, надменно смотрящими из-под россыпи пышных темных волос. Катрин стояла совершенно неподвижно среди гама и суеты, неизбежно возникающих перед открытием новой выставки. Рабочие и ассистенты развешивали на стенах галереи большие и малые полотна, то и дело оглядываясь на владелицу – все ли в порядке. Алексей сразу узнал эту женщину – по фотографии, которую ему прислали из детективного агентства. И все же увидеть ее во плоти было так странно – Алексей почувствовал, что не готов для встречи. Катрин была намного красивее, чем Роза. Кроме того, в ней было нечто интригующее, бередящее душу. Всем своим видом эта женщина говорила: не подходи ко мне, оставь меня в покое. Но выражению лица противоречили чувственные губы и хищный разрез глаз.
Алексей улыбнулся – его мысли приняли несколько неожиданное направление. Сложись жизнь иначе, он с удовольствием выслеживал бы эту женщину совсем с другими целями. Интересно, как бы он себя вел, если бы Катрин Жардин оказалась толстой пожилой матроной.
Из Рима Алексей улетал настроенный весьма решительно. Ему предстояло совершить важные открытия, докопаться до правды. Но эти несколько дней в Нью-Йорке поубавили ему самоуверенности. Очень может быть, что прежняя решимость была порождением внутренней потребности, результатом навязчивой идеи, наконец-то зацепившейся за реальные факты. Лицо Сильви Ковальской заставило Алексея отправиться на поиски, наградой за которые станет новое будущее.
Что будет, если рассказать обо всем этом Катрин Жардин? Скорее всего она просто бросит на него взгляд своих холодных серых глаз, и Алексей увидит, что для этой женщины он – всего лишь неудачник, устремившийся в погоню за непрожитой жизнью.
Тем временем за столик Катрин подсел пожилой мужчина с копной вьющихся седых волос. Он поцеловал ее в обе щеки на европейский манер, и Катрин тепло улыбнулась ему, выслушивая извинения за опоздание. Алексей внимательно наблюдал. Мужчину он видел только со спины. Кто это – друг, любовник? Последнее предположение почему-то расстроило его. Во всяком случае, мужа у Катрин нет – это Алексей знал точно.
Он напряг слух, пытаясь разобрать, о чем говорят Катрин и ее спутник. Их негромкий разговор был едва различим на фоне голосов других посетителей.
Внезапно Алексей увидел, что лицо Катрин омрачилось, серые глаза потемнели. Чуть повысив голос, она произнесла:
– Нет, в Италию я не поеду. В эту страну – ни за что.
Говорила она по-французски. Ответ седого Алексей разобрал не полностью.
– Но ты должна, Катрин… Подумай об ущербе…
1
Френсис Пикабиа (1879–1953) – французский художник, чье творчество делится на кубистский, дадаистский и сюрреалистический периоды.