И вы помните, как он отшатнулся, словно получив пощечину.
Нет, он не позвонит. Потому, что эти слова были сказаны уже здесь, в городе, и не в приступе женской строптивости, а взвешенно, с холодной улыбкой.
А ведь вы тогда, в лесу, успели заглянуть в его глаза. И вы видели тот стальной стержень, на котором крепится его душа, и ту бездну нежности, в которой утонула ваша.
И вы прекрасно знаете, что вам нужен не человек, похожий на него. А только он сам. Только он: такой сумасшедший и опасный, такой нежный и надежный Тигра.
Так что же вы сидите и врете сами себе, если ваша левая рука уже сжимает трубку телефона, а правая, путаясь в кнопках, как в пуговицах камуфляжа, судорожно набирает его номер?!»
Лимончики
Хр-руп! — и осколки раздавленного граненого стакана вспороли ладонь того, кто таким пижонским образом решил продемонстрировать крепость своих дланей.
Проведению атлетического эксперимента и его печальному результату способствовал целый ряд обстоятельств. Во-первых, суровому обладателю могучей кисти через две недели должно было исполниться аж семнадцать. Во-вторых, все его познания в области общения с прекрасным полом ограничивались курсом дворовых лекций и изучением медицинского справочника, который был позаимствован другом детства у отца-гинеколога. А в-третьих, как еще можно было привлечь внимание миниатюрной, но совершенно независимой, невероятно глазастой и очень строгой старосты параллельной группы, если при одном взгляде на ее ладную фигурку в сером мини-платьице кровь просто вскипала, намертво иссушая обычно разговорчивый рот и приклеивая онемевший язык к гортани.
И вот — привлек…
Уже изрядно поддавший друг Серега, который и притащил его на восьмимартовскую вечеринку своей группы, удивленно воззрился на алую струйку, стекающую с кисти друга:
— Стакан полный был, что ли?
— Ты, что, кровь от портвейна не можешь отличить? — злясь на себя в душе и потому особенно язвительно ответил пострадавший.
— Ну это сколько выпить, — резонно заметил приятель — а то состав может быть и совсем одинаковый…
Девчонки же — хозяйки тесной общежитской комнатки, уставленной двухъярусными железными кроватями — всполошились.
— Вы с ума сошли? Он же порезался!
И тут произошло то, ради чего можно было передавить еще дюжину стаканов и даже сплясать боевой танец на их осколках: ОНА первой метнулась к шкафчику с женскими причиндалами и, выхватив пакет с какими-то ватно-марлевыми делами, вернулась к герою вечера.
— Покажи рану, там стекло не застряло?
Он разжал ладонь. Тонкая красная струйка, цвиркнув, прыгнула на ее платье, мгновенно расплывшись пятнами по модному кримплену.
И без того громадные глазищи стали еще больше. Но маленькие ловкие ручки уже соорудили тампон, прижали его к зияющему разрезу и принялись заматывать скрюченную от боли кисть.
Закончив перевязку, сестра милосердия скомандовала:
— Мальчишки, идите погуляйте минут десять, я переоденусь.
Парни двинулись в коридор, на ходу подначивая хорохорящегося стаканобойца, а она, закрыв дверь, разревелась. Было очень жалко этого смешного дурачка, весь вечер украдкой следившего за ней и было стыдно перед подругой, одолжившей на вечер свое лучшее платье. Личный парадный гардероб, состоявший из мини-юбки и нарядной кофточки, был выстиран еще вчера, но до сих пор сох на спинке кровати. Так что и переодеться-то, собственно было не во что.
Душевная умница Лелька поняла все сразу. Обняв подружку за плечи, она весело сказала:
— Ну, ты что! Из-за платья, что-ли? Да кримплен отстирается без проблем, только сейчас прямо замочим. Зато какой кавалер, а! Кровь готов для тебя пролить! Ты возьми, одень свой домашний халатик, мужики все обалдеют.
— И все с ходу начнут резаться, — добавила яркая, темпераментная и язвительная Наталья.
Вернувшимся же представителям сильного, но бестолкового пола, дамы, переодевшиеся из солидарности в разноцветные халатики, объявили:
— Мы тут хотели все в белые халаты одеться и бинтов еще накупить, но надеемся на ваше трезвое поведение и предлагаем попить чаю.
Сгорающий от стыда виновник переполоха пытался смыться еще в коридоре, но был отловлен. Теперь он сидел с пылающим лицом, пил чай и, погрузившись в горестные размышления, ждал удобного момента, чтобы извиниться за причиненные хлопоты.
— Остановилась?