Наконец, гнездо было готово. Шедевр студенческой мысли украсили две скор-лупки от подвернувшегося в последнюю минуту яйца какой-то птахи. Разместилось сооружение чуть ли не на вершине Хуалазы, в развилке старого манчжурского ореха.
Казаров, заинтригованный сообщением студентов о находке какого-то интерес-ного гнезда, бросил все дела и немедленно отправился за юными любителями орнитологии, излучавшими учебное рвение и радость за любимого педагога.
Через час утомительного пути экспедиция добралась до заветной цели.
Юрий Николаевич внимательно осмотрел находку, как-то странно всхлипнул, присел на пенек возле гнезда и влюбленными глазами посмотрел на студентов:
— Ребята, если вы сумеете сюда еще и яйца отложить, я вам экзамен по зоологии «автоматом» поставлю…
Димка, крадучись, двинулся в сторону палаток.
В завершающую стадию вступала ответственная и весьма рисковая операция.
Вчера вечером ребята успешно прикрыли его на вечерней перекличке. Стара-лись не для него, для себя. И Димка не подкачал. Крутнувшись на электричке туда-сюда, добыл десятилитровую канистру пива. Настоящего, разливного, свежего пива!
Не улыбайся, читатель из далекого девяносто девятого.
В семидесятых, во Владивостоке, раздобыть свежее пиво! Ночью! Это тема для отдельного рассказа. Или детектива.
С раннего утра канистра хранилась в ледяном родничке, специально разысканном в дремучих зарослях Хуалазы. И все участники предстоящего праздника едва до-ждались пятнадцати часов: времени, когда заканчиваются обязательные занятия и начинается свободный поиск образцов для коллекций в сочетании со всеобщим дурака-валянием.
До родной палатки оставалось шагов пять.
— Так, молодой человек, ну-ка подойдите! — глубокое контральто, переходящее в бас, могло принадлежать только Зинаиде Николаевне Мамовой — руководителю практики первого курса.
Человек необъятного тела и столь же необъятной души, она успешно совмещала роли известного ученого, прекрасного педагога и всеобщей заботливой мамаши, бдительно пресекающей все неблаговидные поползновения своих жизнерадостных по-допечных.
— Это что у вас?
— Э-э-э…
— Бе-е-е, — передразнила Мамова, — открывайте!
Тяжкий вздох, клацание алюминиевой крышки.
— Так… пиво! И куда вам столько?
— Пить. Жарко очень.
— А кто вас посылал? Кто еще в компании?
— Никто. Я сам.
— Вы меня не сердите! Сам! Да оно у вас через день по такой жаре прокисло бы.
— Не. Я бы выпил…
Мамова собралась осерчать. Но тут ее настигло педагогическое озарение:
— Вот так, да?! Ну хорошо.
Шестнадцать часов.
Два курса, больше ста человек, стоят в каре под солнцем на центральной площадке лагеря.
В середине — группка преподавателей и виновник неурочного сбора.
У ног «залетчика» — запотевшая канистра.
— Вот посмотрите на этого человека. Мало того, что, как китайский спиртоноша- контрабандист, воровским образом притащил в лагерь спиртное, он еще имеет нахальство утверждать, что организовал это дело один. Дмитрий, я вас в последний раз спрашиваю: кто еще собирался пить пиво?
— Я один.
— Ну что ж, пейте. А мы посмотрим. И когда все убедятся в вашей бессовестной лжи, мы вас с позором изгоним с практики.
Долгая пауза…
— Кружку можно?
— Что?
— А как пить-то?
— Ну-ну… Принесите ему кружку.
Семнадцать часов.
Каре уже не стоит. Сидит на пыльной затоптанной травке. Многие разделись, прикрыли головы платочками. Солнце шпарит, будто и не собирается на ночлег. Все изнывают от жажды.
В центре площадки Димка, не торопясь, пьет до сих пор еще прохладное пиво.
Сколько осталось в канистре, не видно. Знатоки держат пари. В рядах шепот:
— Двадцать две кружки по двести пятьдесят грамм — сколько будет?
— Пять пятьсот…
— А ты говоришь — меньше половины!
— В туалет можно?
— Что? — вопрос застигнул Мамову врасплох.
— В туалет. Это же пиво…
— Хм. Ну, идите…
Семнадцать тридцать.
Димка, как опытный марафонец, не частит, он свой темп выдерживает четко.
Не выдерживает заместитель Мамовой:
— Зинаида Николаевна, давайте всех отпустим, а он пусть тут под вашим при-смотром рекорды ставит.
— Ладно, молодежь, пока идите, занимайтесь, мы вас попозже соберем, чтобы вы на результат посмотрели.
Народ, жадно глотавший слюну, сбегал попить. Через десять минут к месту каз-ни снова собрались все, без всякого зова.