Ладно, Бог ему судья.
А морпехи — просто молодцы. Нужно было, после встречи с командованием пообщаться непосредственно с начальником склада артвооружения. Я правильно просчитал ситуацию и отправил на переговоры Носорога. Санкционировал любые виды контактов. Вечером Носорог вернулся в отряд в невероятном состоянии. Очень трудная штука — дипломатическая работа с прапорщиками из морской пехоты. Бойцы из сопровождения сказали, что назавтра к 18 нам обещали приготовить «гуманитарную помощь», а послезавтра братишки-дальневосточники уже уходят.
Сам я к 18 поехать не мог, была назначена другая встреча. Поэтому, вечером я встал перед трудным выбором. Если отправить ребят, то вернутся они в 19–19.30, а это время уже опасное, хотя и светло. Но если не подъехать вовремя, то морпехи уйдут, и мы не дополучим жизненно необходимых средств обороны. Это может, в случае серьёзного боя, обернуться дополнительными потерями. Решили так: старшим машины собрался начальника штаба комендатуры. От наших поехали Пушной и Гангстер (как специалист — оружейник), а для охраны дал Пастора, Деда, Колю-2 и Волка. Решение оказалось правильным, и выбор удачным.
На обратном пути ребята проезжали под тем же мостом на Минутке, что и расстрелянные парни из Владивостокского СОБРа. Издали увидели, что в луже под мостом якобы застряли «Жигули» и возле них толкутся двое чеченцев. Пушной сразу подал команду «Внимание!», и ребята, понимающие друг друга с полуслова- полувзгляда, распределились: верх — низ, лево — право. Когда проехали мимо «Жигулей», один из чеченцев потянулся к багажнику, но Пастор рявкнул: «Куда! Руки на багажник!» — и тот замер. Тут же заметили автоматчика на крыше. Он успел дать одну очередь, но прицелиться ему не позволили, подавили дружным залпом. С другой стороны в окне мелькнул ещё один. Его заметил Волк и отработал трассерами, сориентировав остальных. Прижали огнём и этого. Геройствовать, останавливаться, чтобы принять бой, не стали — и умницы. В машине лежало столько всякого добра с разнообразной начинкой, что от одного удачного попадания все дружно полетели бы до Магадана без пересадки.
Выскочили из этого коридора на полной скорости. Пробоин не было даже в машине, хотя 2–3 очереди духи успели отработать.
В машине — поленница «Мух», «Шмелей», огромный ящик с гранатами (штук двести), около 20 тысяч наших родненьких патронов 7,62. Живем!
Выслушав рассказ своих об этом событии, я пошёл в комендатуру. Офицеры ужинали. Меня встретили, как именинника и усадили на почётное место. Начальник штаба взахлёб рассказывал об этой перестрелке, кстати — первом его боевом крещении. Особенно восхищался хладнокровием, реакцией и наблюдательностью ребят: «Нет, как они сразу сообразили с этими Жигулями! И ты понимаешь — без всяких слов распределились, работают!».
Вообще, в этом городе любая поездка, даже за редиской на ближний базар, может обернуться потерями. Поэтому, я запрещаю своим самостоятельные вояжи в город. Сам выезжаю и выпускаю других только при крайней необходимости. Ребята относятся с пониманием. Чужой и собственный опыт убедили самых упрямых.
После обеда нас собирал начальник ГУОШ генерал-майор Бабак, рассказал о подготовке духов к массовым акциям, о той травле, которую устраивают местные политики в отношении нас в ходе начавшейся здесь выборной кампании. Затем представил своего сменщика. Полковник из Новосибирска. Фамилию я не расслышал (Мамонтов — прим. автора). Охарактеризовал его лучшим образом: что это его давний товарищ и коллега. Если новый начальник такой же мужик, как Бабак, то служить с ним будет можно. Но, посмотрим. После собрания я зашёл к нашему куратору — первому заму Н.Я. Долбёнкину. Отличный мужик, мы его очень уважали. Распрощались тепло, обнялись. Здесь, перед лицом постоянной опасности, полковники и майоры — все равны, все боевые товарищи. Это придаёт особую теплоту даже служебным отношениям. И просьба таких командиров, как Долбёнкин или Бабак, исполняется быстрее и добросовестней, чем любой грозный приказ. Зашёл и к генералу. Записал их на видеокамеру (а вчера провожал Валерия Фёдоровича, тоже записал его). Все, как сговорились: не только высказали, как принято, свои пожелания на прощание, но и очень тепло отозвались о работе наших парней.