— Теперь жди ментов. Плети им что хочешь, но если вякнешь про нас хоть слово, сдохнешь.
Разговаривал неизвестный с телефона-автомата.
Узнавший об этом Губиев Махмуд, сотрудник подразделения по борьбе с организованной преступностью областного управления ФСБ, позвонил в район и немногими, но выразительными словами вправил мозги коллегам. Но поезд уже ушел. И поэтому, рассказывая Жорке о случившемся, Махмуд виновато отводил глаза и сокрушенно вздыхал.
Грамотный оперативник, такой же фанатик своего дела, как и парни из «шестерки», он прекрасно понимал, какой урон нанес этот идиотский поступок не только престижу его фирмы, но главное — делу. Тем более что Губиев, за версту чуявший своим горбатым носом «жареную» информацию, обладал редкой способностью немедленно появляться там, где разворачивались интересные события. И он был полностью согласен с Жоркой: хреновое это дело и пахло кровью. Того же мнения придерживался и напарник Махмуда, веселый, румяный и симпатичный парень, тот самый, что так быстро раздобыл деньги и порешал все вопросы на почтамте.
В Жоркин кабинет заглянул Шеф. Увидев гостей, поздоровался и велел Жорке зайти к нему.
О чем шел разговор, не знал никто.
Зато результат был известен всем.
Разъяренный Шеф собрал личный состав отдела и объявил, что капитан милиции Гапонов от работы по заявлению гражданки Стороженко отстраняется, так как не может объективно оценить материал и, вообще, ведет себя недостойно, грубо нарушая дисциплину и субординацию. Материалы передаются подполковнику Ковалеву, который должен их разрешить в соответствии со статьей 109 УПК РСФСР, а не в соответствии со своими выдумками и фантазиями.
Последние слова относились явно не к Михалычу (он же — подполковник Ковалев).
Остервеневший Жорка полдня пытался перейти с мата хотя бы на легкий жаргон.
К счастью, Михалыч владел и матом, и жаргоном в совершенстве. И Гопа, переступив через обиду, сумел быстро ввести коллегу в курс дела. Поэтому работа не прервалась ни на минуту.
Кстати, если кто-то представляет себе подполковника Ковалева в виде убеленного сединой сыщика — ветерана из художественных фильмов про Петровку, 38, то с этим заблуждением пора расставаться.
Весь отдел помнил, как во время одного из рейдов прихваченный с наркотой азербайджанец затребовал «началника», но, когда к нему подошел Михалыч и коротко представился, задержанный раскричался:
— Кто падпалковник, ты падпалковник? Я дурак, думаэшь? Началника давай.
И надо было видеть, как вытянулось в изумлении и испуге его лицо, когда мгновенно включившиеся в игру опера стали один за другим подбегать к Михалычу с докладами, вытягиваясь в строевой стойке, чего за ними раньше никогда не водилось:
— Товарищ подполковник, разрешите доложить…
— Товарищ подполковник, разрешите вопрос…
Долго еще потом развлекались сыщики, перешедшие исключительно на громогласно-уставное обращение к Михалычу, пока тот не рассвирепел и не «построил» их по-настоящему.
Но еще дольше сокрушался кавказский человек, привыкший к преклонению перед начальниками и «сеидами», но допустивший столь ужасный промах в столь щекотливой ситуации.
Да и трудно ему было не промахнуться, если никак не приходила начальственная осанка к самому молодому в УВД подполковнику милиции: долговязому, с мальчишески-подвижным и насмешливым лицом, стремительному в мыслях и движениях, мгновенно переходящему на «феню» и блатную жестикуляцию.
Но вряд ли самая солидная внешность смогла бы что-то добавить к профессиональной репутации Михалыча. С пацанских лет мечтавший о работе в уголовном розыске, он в первые же месяцы службы стал одним из самых результативных оперативников. В жизни сыщиков выходные дни или свободные вечера — большая редкость. Но и их юный опер без сомнений приносил в жертву своей страсти, рыская по улицам ночного города, увеселительным заведениям, притонам и бичарням, добывая бесценные сведения. Зачастую «личный сыск» заводил в такие переделки, из которых выручали лишь хлесткие удары длинных рук неоднократного призера области по боксу или не менее длинные ноги… А затем вся добытая с таким трудом и риском информация раскладывалась по полочкам: биографические данные, приметы, клички, адреса, связи… и срабатывала в нужный момент, как бомба замедленного действия, выкашивая целые группы уголовников.
Но кроме фанатичного трудолюбия и отчаянной смелости, в общем-то, обычных среди сыщиков, Михалыч обладал незаурядным даром общения с людьми, умением не переходить грань между профессиональной жесткостью и садистской жестокостью, общепризнанной справедливостью в решении самых скользких вопросов. Не раз, на пороге яростного конфликта, вызванного столкновением враждующих группировок, вмешательство всезнающего Ковалева удерживало противников от кровавой резни. Многие бывшие и действующие уголовники, оказавшись в критической ситуации, приходили к нему посоветоваться и поговорить «за жизнь». И не зря однажды, во время профилактической беседы с воровским «авторитетом», претендующим на роль «ответственного за город», на грозный вопрос: «Так кто у нас настоящий «ответственный»?» — тот неожиданно, трусливо-угодливо ответил: