Остряк видел, как строятся по краю полтысячи бетаклитов, защищённых с флангов урдомами и лёгкой кавалерией бетруллидов. За ними поднимался огромный занавес пыли, подсвеченный золотыми лучами солнца.
Лейтенант упал на одно колено рядом с Остряком, пытаясь успокоить дыхание.
— Пришло… пришло время… от… отступить, сэр.
Нахмурившись, капитан развернулся, чтобы осмотреть своё войско. Пятьдесят, шестьдесят ещё стоят на ногах. Сколько их у меня было вначале, прошлой ночью? Примерно столько же. Как же так? Боги, не может быть.
— Где наши сержанты?
— Вон там, большинство из них. Хотите их вызвать, сэр?
Нет. Да. Я хочу увидеть их лица. Не могу вспомнить их лиц.
— Прикажи им собрать взводы.
— Сэр, если кавалерия пойдёт на нас…
— Не пойдёт. Они прикрывают.
— Кого прикрывают?
— Тенескаури. Зачем бросать против нас опытных ветеранов, которых мы всё равно убьём? Вдобавок, этим ублюдкам надо отдохнуть. Нет, пришла пора голодной орды.
— Храни нас Беру, — прошептал лейтенант.
— Не волнуйся, — ответил Остряк, — умирают они легко.
— Нам нужен отдых — нас на куски порезали, сэр. Я слишком стар, чтобы идти в последний самоубийственный бой.
— Так какого Худа тогда ты оказался в Капастане? Ладно, забудь. Давай посмотрим взводы. Нужно снять с тел доспехи. Только кожаные — и шлемы, и краги. Хочу, чтобы мои шестьдесят выглядели как солдаты.
— Сэр…
— А потом — отступаем. Понятно? И лучше шевелитесь побыстрей.
Остряк повёл свой измотанный отряд назад в Капастан. На развалинах Западных ворот наблюдалось какое-то движение. Больше всего в толпе было простых серых плащей «Серых мечей», хотя присутствовали и другие — каменщики и группы чернорабочих. Бешеная активность угасла, все повернули головы, разговоры стихли.
Остряк нахмурился сильнее. Он терпеть не мог излишнего внимания. Призраки мы, что ли, чтоб так пялиться?
Все взгляды были прикованы к Детскому знамени.
Навстречу вышла женщина, офицер наёмников.
— С возвращением, — сказала она и сурово кивнула. Лицо её покрывала корка пыли, из-под шлема сбегали ручейки пота. — Мы поставили оружейников у Лагеря Тулар. Полагаю, ваши Клыки нужно заново наточить…
— Сабли.
— Как скажете, сударь. Кованый щит… нет, мы все хотели бы знать ваше имя…
Но Остряк уже пошёл дальше.
— Оружейники. Хорошая идея. Лейтенант, как думаешь, всем нам надо наточить клыки?
Женщина резко развернулась.
— Сударь! Это сравнение — не повод для шуток!
Он шагал дальше. Бросил через плечо:
— Ладно, давай тогда назовём их «тигриные когти», например? Вы тут, похоже, решили отстраиваться. Поспешите лучше. Тенескаури требуют завтрак, и завтрак — это мы.
Остряк услышал, как женщина с раздражённым шипением выпустила воздух из лёгких. В следующий миг мастеровые уже вновь принялись за работу.
Оружейники установили свои точильные круги прямо на улице. Позади них, от площади Джеларкана, по-прежнему раздавались звуки битвы. Остряк взмахом руки послал своих солдат вперёд.
— В очередь все. Клинки наточить так, чтоб можно было бриться.
Лейтенант фыркнул.
— У нас в отряде почти все — женщины, сэр.
— Без разницы.
Всадник гнал коня по улице, так что далеко разносился топот копыт. Резко натянул поводья, спешился и задержался, чтобы поправить латные перчатки, прежде чем подойти к Остряку.
— Вы — капитан охраны Керули? — спросил он из-под глухого забрала.
— Бывший. Чего тебе, наёмник?
— Кованый щит передаёт слова своего восхищения, сударь. — Голос твёрдый, глубокий. — Тенескаури собираются…
— Я знаю.
— Кованый щит полагает, что основной удар они нанесут с востока, поскольку там Первый Ребёнок Мёртвого Семени выстроил свой авангард.
— Ладно, и что с того?
Посланник некоторое время молчал, затем продолжил:
— Сударь, жителей Капастана мы сейчас прячем…
— Куда прячете?
— «Серые мечи» выкопали под городом тоннели, сударь. Внизу собрано довольно припасов, чтобы двадцать тысяч жителей продержались…
— Как долго?
— Две недели, возможно, три. Тоннели обширны. Во многих случаях были обнаружены старые захоронения, там теперь склады. Забытых курганов оказалось больше, чем кто-либо ожидал. Входы хорошо замаскированы, их удобно защищать.
Две недели. Без толку.
— Ладно, с мирными жителями всё ясно. А с бойцами что?