— Разведчики, — сказал он обеим женщинам, — наткнулись на поле боя…
— К’чейн че’малли, — кивнула Корлат, осматривая кости, — охотники К’елль, к счастью, скорее с мёртвой, нежели с живой плоти. Скорее всего, не столь проворные, как могли бы быть. Тем не менее, их разорвали на части с такой лёгкостью…
— Т’лан айи, — сказала Серебряная Лиса. — Ради них я пришла.
Скворец взглянул на неё.
— О чём ты?
Женщина пожала плечами.
— Чтобы самой увидеть, командир. Мы все приближаемся. Ты — к своему осаждённому городу, а я — к судьбе, ради которой была рождена. Схождение — чума этого мира. Но даже если и так, — прибавила она, когда ловко спрыгнула с седла и встала среди костей, — есть также дары. И важнейший из этих даров… т’лан айи. — Она помолчала. Ветерок ласкал лисью шерсть на её плечах. Потом она ещё раз прошептала название: — Т’лан айи.
— Крупп дрожит, когда она так называет этих, ах… пусть боги благословят сию мрачную красоту в пустынном пейзаже, в котором даже звёздные мечты потускнели со временем столь же, сколь и радужные реки на небе! — Он сделал паузу, глянул на остальных. — Сладкий сон, в котором живёт скрытая поэзия, а поток разъединённых такой гладкий, что казалось бы переплетается. Да?
— Я не ценитель твоих абстракций Крупп, — прорычал Скворец, — увы.
— Конечно, прямолинейный солдат, как скажешь! Но погоди, правда ли то, что Крупп видит в твоих глазах определённый… заряд? Воздух тут поистине трещит от неизбежности, малазанец. Ты отрицаешь, что чувствуешь это? Нет, ничего не говори, правда скрывается в твоём тяжёлом взгляде и твоей руке там, где она касается рукояти меча.
Скворец не мог отрицать, что волосы у него на шее встали дыбом. Он осмотрелся и увидел такое же беспокойство среди рхиви и пары малазанских разведчиков, которые пристально вглядывались в линию холмов.
— Что близится? — прошептала Корлат.
— Дар, — прошептал Крупп с блаженной улыбкой, не сводя глаз с Серебряной Лисы.
Скворец проследил за взглядом даруджийца.
И увидел женщину, столь похожую на Рваную Снасть, — стоящую к ним спиной с высоко поднятыми руками.
Со всех сторон пыль начала закручиваться вихрями.
Т’лан айи обрели форму в долине, на склонах и вершинах окружающих холмов.
И их — тысячи…
Серая пыль превратилась в матово-серую шкуру, чёрные плечи, глотки оттенка дождевых облаков, толстые чёрные хвосты с серебряными кончиками; другие были коричневыми, цвета гниющей древесной трухи, блекнущей на горле и животе. Волки — высокие, тощие, глаза — тёмные ямы. Огромные, длинные головы, все как одна были повёрнуты к Серебряной Лисе.
Она бросила молниеносный взгляд через плечо, глаза под тяжёлыми веками пронзили Скворца. Улыбнулась.
— Моя свита.
Командир оцепенел, молча уставившись на неё. Так похожа на Рваную Снасть, но не она. Она говорит «свита», но я вижу больше — и её взгляд говорит о том, что она теперь осознаёт… очень хорошо осознаёт.
Свита… и телохранители. Серебряной Лисе мы больше ни к чему. Времена, когда она нуждалась в нашей защите, прошли, и теперь она вольна делать… всё, что пожелает…
Казалось, будто холодный ветер спутал мысли Скворца. Боги, что если Каллор был с самого начала прав? Что если мы упустили свой шанс? С тихим ворчанием он отбросил недостойные мысли. Нет, мы показали ей свою веру и преданность тогда, когда это было важнее всего — когда она была слабее, чем когда-либо. Рваная Снасть такого бы не забыла…
Столь похожа… но не она. Ночная Стужа, расчленённая, преданная. Кого ненавидят остатки её души? Тайшренна? Или Малазанскую империю и всех сынов и дочерей её крови? Или тех, против кого её призвали биться: Аномандра Рейка, а с ним и Каладана Бруда? Рхиви, баргастов… ищет ли она отмщения для всех них?
Крупп прокашлялся.
— Какая они чудесная свита, моя милая девочка. Страшны для твоих врагов, но успокоительны для твоих верных друзей! Мы очарованы и видим, что и ты глубоко очарована этими молчаливыми и бездвижными т’лан айями. Щеночки так хорошо себя ведут, и не выразить словами, жестами или каким-либо другим способом, сколь Крупп впечатлён!
— Ах если бы, — прошептала Корлат, — если бы дело только в этом. — Она обернулась к Скворцу, лицо было серьезным и собранным. — Командир, я немедленно покидаю вас, чтобы сообщить нашим предводителям…