Корлат опустила голову и тяжело вздохнула.
— И тут ворвалась я, желая оторвать тебе голову. Проклятье, Скворец, чем я тебя заслужила? И, Бездна меня побери, почему ты ещё тут? После всех моих обвинений…
— Пару часов назад у нас с Дуджеком была аналогичная ситуация, — ухмыльнулся он. — Наверное, это день не задался. А теперь давай позовём целителя…
— Позже, — сказала она, осматривая его, — Скворец. Ты ведь даже не представляешь, насколько ты уникальный мужчина, верно?
— Уникальный? — Его ухмылка расползлась шире. — Конечно, знаю. Спасибо Худу, я один такой.
— Это не то, что я имела в виду.
Он подошёл ближе и приобнял её выше талии.
— Пора найти целителя, женщина. У меня простые потребности, а мы тратим время.
— Ответ солдата, — сказала она, — но тебе меня не одурачить.
Незаметно для неё Скворец закрыл глаза.
Но ты одурачена, Корлат. Если бы ты только знала, насколько велик мой страх… потерять тебя.
Отчаянно размахивая руками, Крупп, Угорь Даруджистана, временами скупщик краденого и вор, бросивший вызов Воеводе Каладану Бруду, неторопливо брёл между шатров к повозкам с провизией. Он только что вышел из палатки повара моттских ополченцев, неся в каждой руке по натилогскому чёрному пирожку, обильно политому сиропом. В паре шагов за ним шёл мул, тянулся носом к пирожкам, вытянув уши вперёд.
Второй колокол после полуночи только что пробил в лагерях, вызвав скорбное мычание далёких стад бхедеринов, которое стихло, когда звери снова задремали. Добравшись до линии повозок — выставленных в прямоугольный форт на колёсах, — он заметил двух малазанских солдат, которые сидели у небольшого кострища, укутавшись в плащи.
Крупп изменил свой маршрут и подошёл к ним.
— Нежные друзья, — мягко окликнул он их, — уже поздно и вы, милашки, без сомнения, не откажетесь от чего-то сладенького.
Две женщины обменялись взглядами.
— Ага, — проворчала одна из них, — тот круглый даруджиец.
— А его мул — вон, притаился в тени.
— Уникален, без всяких сомнений, сей Крупп! Узрите! — Он выставил вперёд капающие сиропом пирожки. — Для вас, красавицы.
— И что мы должны съесть, пирожки или твои руки?
Вторая быстро вытащила нож.
— Сейчас отрежем и сами сможем выбрать, да?
Крупп сделал шаг назад.
— Королева грёз! Грубые и совсем неженственные! Осмелюсь предположить, что вы охраняете Серебряную Лису. Это успокаивает. Сердце Рваной Снасти так ярко сияет в этом ребёнке, ставшем женщиной.
— Ага, мы тебя видали. Болтал с ней. Она — наша чародейка, это точно. Сразу видно тех, кто знал её.
— Необычайно бессвязный диалог. Крупп в восторге…
— Мы получим пирожки с сиропом или как?
— Естественно, хотя отблески клинка ещё слепят щедрого Круппа.
— Чувства юмора у тебя нет, да? Садись, если духу хватит.
Даруджиец улыбнулся и шагнул вперёд.
— Натилогские чёрные пирожки, дорогие мои.
— Мы узнали. Моттские ополченцы как-то бросались в нас ими, когда у них кончились стрелы.
— Джейбару один прямо в рожу попал, помнишь?
— А потом он споткнулся и упал, а когда встал, был похож на лесной мох с глазами.
— Ужасающий сироп — смертельное оружие, — согласился Крупп, снова протягивая солдатам лакомство.
Женщины приняли пирожки.
— Мужественная задача — защита девы-рхиви.
— Она не рхиви. Она Рваная Снасть. Меха и шкуры — это всё показуха.
— Так вы говорили с ней?
— Не особо, да нам и не нужно. А пирожки-то вкусней без веток и листьев, верно?
Крупп моргнул и медленно кивнул.
— Без сомнения. Огромная ответственность, быть глазами вашего командира, приглядывающими за девой.
Женщины прекратили жевать и переглянулись, затем одна из них проглотила еду и сказала:
— Чьими? Дуджека?
— Если мы его глаза, то он слеп как крот.
— Ох, Крупп, конечно же, говорил про Скворца.
— Скворец не слепой, ему не нужны наши глаза вместо собственных.
— И тем не менее, — улыбнулся даруджиец, — он наверняка весьма утешен вашим самоназначением на сей пост и вашими докладами. Если бы Крупп был Скворцом, он — был бы.
— Был бы — что?
— Что? Утешен, разумеется.
Обе женщины хмыкнули. Потом одна фыркнула и сказала: