Вчера мы промчались через город и как следует его не рассмотрели. Перед выездом из Неаполя машина задержалась, чтобы шофер расплатился за… дорогу.
Служащий, получив деньги, выглянул из удобной будочки и пожелал счастливого пути.
Все, с кем мы встречались в стремительной поездке, были учтивы, вежливы, предусмотрительны. Только на узкой улочке Сорренто произошла встреча, возмутившая шофера… Но нас она развеселила.
Маленькая, похожая на горбатого жука, двухместная машина неожиданно встала на пути. Ее хозяин считал себя правым. Это автобус нарушил движение, пусть он и уступает дорогу… Степенный итальянец развернул газету и стал спокойно читать. Ему некуда спешить. Он делал вид, что не слышит довольно горячую речь нашего водителя.
Собравшиеся на шум жители весело подхватили «жука» и почти на руках унесли с дороги.
Во время короткой остановки, вызванной этим инцидентом, мы познакомились с жителями.
Один из них, грузноватый, пожилой итальянец, попросил нас подождать минутку и торопливо бросился к дому.
Вернулся он тяжело дыша, виновато показал на сердце: что поделаешь, годы. Потом развернул пожелтевшую листовку. Это было объявление гестапо. Три фамилии. Крупным шрифтом набрана цена за голову каждого участника Сопротивления.
Палец остановился на итальянском имени.
— Илио…
Отрицательно помотав головой, он старательно объяснил, что это был русский.
— Илья! — подсказал кто-то из моих спутников.
— О! — обрадовался итальянец. — Илио!
Его сосед показал на другую фамилию и похлопал товарища по плечу, давая понять нам, с кем мы разговариваем.
Пожилой итальянец кивнул: да, было, воевал.
Наши руки он пожимал крепко, как старым друзьям, подчеркивая, что, несмотря на годы, у него еще есть сила.
Мы уехали…
И снова лица, машины, дорогие виллы мелькали перед глазами. Отмахав полторы сотни километров, автобус устало снова вполз в предместье Неаполя.
Рабочий район был пустынным, тихим. Странно видеть недалеко от порта почти разрушенные здания. Только огоньки в окнах да развешенное белье свидетельствовали о присутствии людей.
— Следы войны… — сказала переводчица.
Маритте не знает, как снаряды срывают крыши. Она очень молода. Девушка считает, что своей заученной фразой сказала все. В Неаполе очень дорогие квартиры. Есть, как и в Риме, пустующие. Домовладельцы принципиально не снижают цен.
В разрушенных зданиях вот уже четверть века закрывают дыры досками, фанерой, кусками железа. А где-то, развалившись в кресле, домовладелец спокойно читает газету и не думает идти на уступки.
Но ведь может случиться, и на шикарную улицу выльется людской поток. Сильные руки поднимут кресло, сдвинут с места. Точь-в-точь, как хозяина того горбатенького «жучка» в Сорренто.
Об этом квартале Маритте почти ничего не знает. И пока мы приближались к порту, девушка советовала, где нам следовало бы побродить вечером. Конечно, в первую очередь по широким набережным Санта-Лючия, Партенопе, Кьяйя… А лучше всего выйти на оживленную улицу Корсо Умберто… Центр Неаполя…
Казалось, что эта улица и соседние переулки никогда не успокоятся. Будут шуметь до утра.
У жаровен толпятся гурманы… Щупальца осьминога, куски странных рыб и каракатицы, суп с креветками — о таких деликатесах мечтает каждый неаполитанец. Но иностранцы шарахаются в стороны только от одного запаха.
В маленьком душном кинотеатре молодежь охает при каждом убийстве. А их много, убийств, насилий.
Веселый кассир, кивнув на афишу, показал нам на пальцах: двенадцать. Потом ловко сдавил себе горло, скорчил гримасу и прохрипел:
— Голливуд…
…Утренняя Умберто похожа на ленивого богача, славно подгулявшего ночью. Улица проснулась, но еще не встала на ноги. Дорогие магазины не решаются открыть сверкающие двери, наводят лоск, старательно разглаживают каждую морщинку на манекенах.
В переулках уже шумят за своими лотками мелкие торговцы, отчаянно жестикулируя, доказывая, какие отличные овощи они отдают почти даром…
Было девять часов утра… Мы медленно шли по улице, ожидая, когда она по-настоящему проснется.
Здесь Неаполь оправдывал свое нашумевшее название города миллионеров.
Но за площадью Гарибальди, в переулках, давно клокотал дешевый базар. Жуликоватый синьор призывал желающих выиграть тысячу лир. Это очень просто. Вы дадите только сто лир за клочок бумажки, свернутый в трубочку. Потом синьор наугад вытащит картонку с цифрой…
Все смотрят на бумажки… Опять нет нужной цифры. У двадцатилетнего парня ходят желваки… Он проигрывает последние деньги…