— Так дремал мой Йемен… Годами дремал.
В переулке очень душно. Но нет мух. Там, на базаре, они носятся тучами над расплавленной от жары халвой, над цветными горками винограда, манго, слив…
— Пойдемте… — Зияд Амир чувствует себя неловко. Он, наверное, не рад, что завел гостей в этот притихший переулок. — Пойдемте…
На ходу Зияд объясняет:
— Кат, к тому же, вреден. Нервные и желудочные заболевания… Но на них не обращали внимания. Есть болезни пострашнее… А у нас все равно не было ни одного врача, — и вдруг он, что-то вспомнив, восклицает: — Пойдемте… Я вам покажу!..
Зияд Амир похож на мальчишку. Особенно, когда мы останавливались у кинорекламы. В наших городах сотни подобных афиш.
«Тахир и Зухра»… — радостно, звонко читает Зияд. — Сегодня будет!
Кажется, у него настоящий праздник. Нужно понять Зияда. Первый кинотеатр в Йемене открыли недавно, в начале шестидесятых годов. И то… при дворце имама.
В Йемене не было ни книг, ни газет. В полицейских участках, похожих на кузницы, одевали провинившихся в цепи. Приговором считалось слово хозяина. Йемен до сентября 1962 года в полном смысле слова гремел цепями…
Изменился город Ходейда за несколько лет. Советский Союз построил здесь первый порт на Аравийском полуострове.
Изменился город. Улицы стали совсем другие.
На одной из них резко затормозила машина скорой помощи… к нам подбежал врач… Вопросы торопливые, самые разные.
— Как Ташкент? Когда уходит ваш теплоход? Слышал, что здесь большая группа советских людей… Много из Узбекистана. Но вызов. Срочный… Постараюсь приехать к отходу. В горный поселок вызвали… Ну все же, как Ташкент? Второй год не был дома…
Ответа врач не выслушал, не успел.
Когда машина скрылась, мы вспомнили, что даже не познакомились.
— Вы его знаете? — спросили у Зияда.
— Его знают все!
— А как зовут?
Зияд ответил по-арабски и, поморщив лоб, перевел…
— Значит, хороший доктор… Добрый доктор.
Зияд стал рассказывать о докторе.
— Он был солдатом-доктором. Воевал с фашистами. Мы видели его награды.
— Военный врач… — поправил я.
— Да… Солдат-доктор… — согласился Зияд. — Здесь многие не понимают, что это такое. Солдат здесь всегда боялись… Не понимают…
— Поймут. Обязательно… — заверил я.
— Конечно, поймут… — кивнул автомеханик.
К отплытию нашего теплохода доктор не успел приехать. Вероятно, в горном поселке он был очень нужен.
Законы календаря
Мы сосредоточенно вертели монетку, но радоваться не спешили. Вид у монеты, несмотря на дату «1371», был довольно приличный. Хозяин лавчонки тоже не считал ее археологической находкой. Подобную мелочь он небрежно бросал на прилавок. Торговец только с удивлением взглянул на странных покупателей, внимательно рассматривающих сдачу, а не сувениры.
— Братцы, — наконец сказал один из моих спутников, — а ведь сейчас в Марокко тысяча триста восемьдесят девятый год.
Не сразу вспомнишь о мусульманском летосчислении, столкнувшись с деловой, даже бурной жизнью Касабланки. Город банков, торговых контор, промышленных предприятий спешит, решая вопросы, которых за прошедшие века накопилось предостаточно.
В порту разгружаются корабли самых разных стран. Марокко налаживает торговые связи, расширяет их. Машины, отчаянно сигналя, вырываются из ворот, и огромный город жадно поглощает этот поток.
— Вам нравится Касабланка? — задает нам первый вопрос гид Ахмед Мухтар.
Он знает, что мы ответим: красивый, белый город с широкими чистыми улицами.
— Многие наши гости, — продолжает Ахмед, — просят показать четырнадцатый, хотя бы восемнадцатый век…
Туристская фирма, вероятно, учла пожелания иностранцев, и нас везут в Рабат.
Столица выглядит скромнее, тише. Здесь, конечно, тоже решаются важные дела, но решаются в солидных кабинетах, спокойно, обдуманно. У королевского дворца останавливается машина с флажком крупного государства. Почетный караул замирает, приветствуя посла.
В коридорах дворца посетители сидят на длинных скамейках. Двери кабинетов украшают строгие расписания часов и дней приема.
Нет, это, конечно, не четырнадцатый век…
Но Рабат, как многие арабские города, имеет свою Медину. В кривых переулках старательно трудятся мастера: ювелиры, резчики по дереву и металлу, ткачи, кожевенники. Они работают много, не поднимая головы.