Дыханье стало снежной пылью,
Отторгнутое от меня…
Стеклянный призрак изобилья —
Центральный рынок – в центре дня.
Гармония
Не фразы надоедливо-трескучие,
Не повседневной спешки марафон, —
Гармония случайного созвучия
Во мне рождает эхо, словно стон.
Гармония любви и благодарности,
Гармония рассвета и щегла…
Гармонии не нужно популярности —
Она всегда пребудет, как была.
Летела пылью вслед за дилижансами,
Как воздух, принимает самолет,
Она звучит старинными романсами
И скрипкой удивительной поет.
В мир диссонансов, в чрево разногласия
Ворвется памятью, остудит лоб,
Единственная, искренняя, страстная,
Тревожащая душу, как озноб.
Иному теоретику покажется,
Что каждому – гармония своя.
Она не возразит и не покается —
Она ведь просто сущность бытия.
Рассвет
Уже рассвет на небе, как обнова, —
Над крышами бараков и дворцов,
Один из многих истинных даров,
Надежды и любви первооснова.
Пылает солнце в блеске куполов,
Безбожниками позлащенных снова,
На обновленных призраках былого
И на фасадах блочных близнецов.
У человека странный интерес:
Он, как в тюрьму, загнал себя в прогресс,
Пытался перестроить всю планету.
Ему не по заслугам повезло,
Что всем стандартам нынешним назло
Восходят нестандартные рассветы.
«Источены на безделушки бивни…»
Источены на безделушки бивни.
Но мне-то что за дело до слонов?
И что за дело мне до незлобивых
Охотников, торговцев, мастеров?
Живу я в доме, сложенном из камня,
По ровному асфальту я хожу,
И музыка высокая близка мне,
И в книгах я отраду нахожу.
И худосочная луна над садом,
А не над лесом девственным плывет.
Но слоник костяной трубит надсадно —
В нем мертвый слон неистово живет,
И клавиши под пальцами бунтуют,
Их острия мне в грудь устремлены,
Не я убила их, но негодуют
И на меня восставшие слоны.
И тем мне тяжелее, тем обидней,
Что начинаю понимать уже,
Как много созданных для битвы бивней
На безделушки извела в душе.
Параскева-пятница
Ни до Углича, ни до Суздали
Все добраться мне недосуг,
Суетливые будни создали
Заколдованный, прочный круг.
Древний мастер… На смутный лик его
Время ставит свою печать.
Говорят, до Ростова-Великого
В электричке рукой подать.
И теперь с удивлением пялится,
Вековые глаза скосив,
Со стены Параскева-пятница
На оптический объектив.
Надо б съездить к ней, объясниться мне,
Показать бы ей, как пароль,
Что и я ношу под ресницами
Вековую черную боль.
Я святых мольбами не балую,
У меня они не в чести,
Ну, а с нею, как бабе с бабою,
Душу хочется отвести!
«Однажды мальчик мне сказал…»
Однажды мальчик мне сказал:
– Я слышу,
Как в небе шевелятся облака! —
И тоненькая, с цыпками рука
Вспорхнула, чтоб лететь все выше, выше!
Мой храбрый мальчик!
В недрах всех эпох
Случались люди с обостренным слухом.
Не нравились они царям и слугам,
И никогда не помогал им Бог.
Им приходилось рано умирать
И трудно жить
Всего за миг единый —
За счастье видеть, и писать картины,
И строчки торопливые марать.
Так было.
Быть тому во все века.
И потому, всех тяжестей превыше,
Мне храбрый мальчик говорит:
– Я слышу,
Как в небе шевелятся облака!
Капли датского короля
Не заметив морщин и проседи,
Как заправские лекаря,
Вы из детского сна приносите
Капли датского короля.
С кашлем каплями вы не сладите,
И не в силах я помешать
По-аптекарски к детской сладости
Взрослой горечи подмешать.
Вы меня все лечите, лечите,
Говорите: «Дыши. Не дыши».
Словно снежную бабу лепите
Из моей озябшей души.
Но весна грачиная кружится,
Так неистова и светла,
И топорщится в мутной лужице
Под ведром дырявым метла.
И бесплодными прутьями машет мне,
И подмигивает хитро,
А над ней жестяными маршами
Жестяное гремит ведро.
Ну, куда же теперь податься мне?!
Словно мыльный пузырь – Земля…
Разве вылечат принца датского
Капли датского короля?!
«Язычников крестили христиане…»
Язычников крестили христиане,
А христиан воспитывал Ликбез.
Уже в защитном френче, не в сутане,
Нам нес пророк веление Небес.
И мы уже привычно обвиняли
Ярилу, Иисуса и других,
И мы уже публично забывали
О том, что сами выдумали их.
И за колючей проволкой безбожник,
Как на костре среди горячих тел
Друзей своих не проклял осторожных,
Лишь Господу возмездия хотел.
А Бога нет. Нет Бога никакого.
И нам самим ответственность нести,
И нам самим себя карать сурово,
И нам самих себя просить: «Прости!»…
…Молчи! Не надо говорить об этом.
Пусть засосет трясина тишины.
Галактикам, и звездам, и планетам
Орбиты – постоянные – нужны!
Эмансипация
Чистота – такой пустяк
В центре светлого круга…
Правда, был бы особняк,
Пригодилась бы прислуга.
А в стандартном доме так:
Ждешь ли мужа или друга,
Уберет любой дурак
Блочный рай в часы досуга.