Раскопки
Не зря мы верим картотекам —В них нашей общности печать.Палеозой с двадцатым векомМы вместе будем изучать.
Красноречив итог раскопок,И все же чуточку уныл:Был человек и хил, и робок,А все-таки задирист был.
Он то кремневый наконечник,То ядерный лелеял след, —Погрязший в частностях сердечник,Несущий мощный мозг скелет.
Типичная, казалось, особь…Так почему же, почемуНе можем мы открытий россыпьВсецело приписать ему.
Как будто из иного мираОн вдохновенье прозревал:Свеча горела, пела лира…Он мог! Но что-то прозевал.
И прозябал на полигонахОн в обезьяньей кутерьме,И видел звезды на погонах,А не в большой вселенской тьме.
Использовал он сто наречий,Вступив на свой порочный круг…Но скрипка очень человечий,Понятный всем рождала звук.
Казалось, он погряз в машинах,Казалось, он зашел в тупик.Но сохранялся на вершинахЕго корней простой язык.
И каждый жил в отдельной клетке,Презрев содружество пещер…Но это все же были предки,Как питекантроп, например.
Небезопасно отрекатьсяОт растворившихся во мгле…Как тысяча иллюминаций,Свеча горела на столе.
Обряды
Я все еще сомнением объята,А значит, рано общий сбор трубить…Первопричину древнего обрядаУже давно успели позабыть.
Давно обряд не исцеляет раны,Удачу на охоте не сулит.Но в бубны бьют сановные шаманы,И я танцую, как шаман велит.
Мне не помеха умное неверье,Я самый стадный зверь среди зверей.Могла бы я уйти и хлопнуть дверью,Но в древнем мире не было дверей.
Привычно на стене рисую тигра,Его пронзив магической стрелой,Потом прощаюсь вежливо.И тихоДве двери закрываю за собой.
И шарф тугой петлей стянул на шее,Покорно руки прячу в рукава.…Бессмысленны, как жертвоприношенье,Во благо убиенные слова.
«Мы все давно узнали, что – почем…»
Мы все давно узнали, что – почем,Какой ценою можно быть неправым.Мы делаем Историю. По главам.И в ней самих себя не узнаем.
Самим себе когда-то сдавшись в плен,Речами, как цепями, мы бряцаем,И честно все на свете отрицаем,Не предлагая ничего взамен.
А там – за гранью этой суеты —Опять рассвет, и солнце из-за тучи,И азбуку какой-то мальчик учит,И вечным пчелам дарят мед цветы,
И девочка сбегает босикомК реке, чтобы умыться и напиться,И тянет то дымком, то молоком,И плачут птицы!
Эрудиция
Раскованность, раскованностьНенужная моя,И знаний сфабрикованностьИз сгинувшего дня.
В мозгу их упакованностьКомпактную храня,Прикованность, прикованностьТитана – не огня.
Ведь рассуждая без затей,Я знаю, что не ПрометейОгня похитил жар.
А он, страдающий зазря,Столетья видит, как заряРодит лесной пожар.
«Все смещено во времени…»
Все смещено во времени. И времяНас разделяет мраморной стеной.И Вы навечно остаетесь с теми —Ушедшими, Вы вовсе не со мной.
Вы смотрите в упор. И все же мимоСкользит Ваш взгляд. Но я при нем как страж:И взгляд, и Вы мне так необходимы,Что этого в словах не передашь.
Тепло руки, стихи и ожиданье —Все словно в восемнадцать лет. Меж темУже явилось горестное знанье,Которое является не всем.
И мне не быть хозяйкой в Вашем доме,Насторожен, устойчив дом, как дот.По Вашим фотографиям в альбомеМеня другая, словно гид, ведет.
И отделяет Вас, и отдаляет,И так оберегает от меня,Как будто временем повелевает,Не оставляя мне от Вас ни дня.
Сострадание
Страданье или состраданье —В чем человеческая суть?Мы разобщенные созданья,И каждому намечен путь.
Лишь боль едина в мирозданье,Она меняет нас чуть-чуть…Христовых мук переизданье —Как пуля в Пушкинскую грудь.
Но, может, сможем мы опятьИ бескорыстно сострадать,Не унижая безразличьем.
Одна слеза – и, может быть,Мы равнодушьем не убитьСумеем с подлинным величьем.