И неважно, что он все равно проиграет —Он сыграет свою невеселую роль.Может, к общему счастью пути пролагаетТолько общая, даже короткая, боль.
И забудут его, как тебя забывают,Но вовеки не будут подмостки пусты:Ведь у вечных трагедий конца не бывает,Потому что родятся такие, как ты.
Билетер отрывает контроль на билете,Равноценно доступный и злу, и добру.И в театр бытия допускаются дети,Чтоб на сцене и в зале продолжить игру.
Память о мечте
Сквозь вздох органа Домского собораПослышался мне Даугавы стон —Задули ветры с четырех сторон,Колебля Землю – шаткую опору.
Шутя, открыла сумочку Пандора,Закрытую с неведомых времен.И тьма настала, душная, как сон,Лишая зрения и кругозора.
Придет похмельем память о мечте,Когда сотрутся в памяти все те,Кто просто жил и умирал без грима.
История не зла и не страшна:Осуществилась странная страна —Живая тень искусственного Рима!
Мы и звезды
Как в муках родовых Вселенная орала,Но для ушей людских был крик неразличим.И солнце среди туч светило вполнакалаМежду безумным сном и разумом моим.
Я, может быть, во сне Офелию играла,Но пробужденье вмиг испепелило грим.Офелия… Так много и так мало,Но больше все-таки, чем мы понять хотим.
Неистовство души – в консервах киноленты.Расчетлив скучный мозг, живущий на проценты…У маленьких комет – большой и длинный хвост.
Шестого чувства нет. Есть только злая шутка.Безумие – всегда лишь следствие рассудка,Чтоб не оглохнуть вдруг от крика новых звезд.
Наследство
Ты праведник, но проповедникСвятых грехов моих.В себе несу я, как посредник,Остатки дней былых.
Я терпеливый привередник…Но голос прялки стих.Взяла века я как наследник —И промотала их.
О, ледников вершинных холод:Судьба войны, беда и голод…Я в рабстве с той поры.
А выкуп мой так мал и жалок…Но мы спешили щедрость прялокСменить на топоры.
Сорочка
Говорят, я родилась в сорочке.Редко кто рождается в белье.Очевидно, дальний мой сородичБыл портным у Бога в ателье.
Но червяк сомненья душу точит,Изнутри сжирает сладкий плод:Сотворив меня, был Бог неточен,Значит, я по-своему урод.
Есть у Бога вечные каноны,Строг Всевышний к своему труду.И подглядывает он с иконы,И под видом счастья шлет беду.
Окольцует золотым железом,По плечу вериги подберет.Я молчу. Я никуда не лезу.Все равно выходит – поперед.
И плюют отставшие вдогонку,И догнать камнями норовят…Господи! Ты эту распашонкуЗабери, пожалуйста, назад!
Олимпийцы
Я проживала на Олимпе,В доисторическом раю.Ракушками века налиплиНа биографию мою.
Грешна была. А кто не грешен?!Но, коммунальный рай ценя,Доисторические грекиТогда молились на меня.
Мы жили там почти как люди —В пылу добрососедских склок.Хранили в глиняной посудеПрохладный виноградный сок,
Мы тесто во дворе месили,Ловили рыбу, били дичь,И ели горькие маслины,Чтоб сладостный нектар постичь.
Играя на бессмертной лютне,Мы смертных трогали до слез…А в Палестине, в жалкой люлькеУже орал Иисус Христос.
Мария обнажала груди,Кормила мальчика Христа,И оставалась книга судебПокуда девственно чиста.
Костры над миром не алели,Оберегая божество,И не писали РафаэлиМадонну сердца своего.
Нас было много, слишком многоДля этой маленькой Земли.И вот единственного БогаОднажды люди предпочли.
О, непорочное зачатье,И вечных заповедей ложь!Но мы-то знали: без распятьяБессмертия не обретешь.
И где-то, в новом поколенье,Приходит время старых тем,Нам возвращают поклоненьеДля диссертаций и поэм.
Теперь музеи – наши храмы,Но с инвентарным номерком.А где-то сына кормит мамаСвоим бессмертным молоком.
Дарвинизм
О, генетическое древо!Как мне добраться до корней?Колосья древнего посеваЛишь в тайной памяти моей.