— Да вы, никак, родственники?
Старший кивнул на остальных:
— Сыны мои: Степан и Гришка.
Получилось: «Гхришка», и Андрей Данилович навострил уши:
— Похоже, вы украинцы?
— Наполовину, — усмехнулся старший. — Я то есть... А они совсем обрусели. Отец мой — переселенец с Украины. Снежко. Хутор его стоял, где сейчас наше село. Народ и окрестил: Снежков хутор. Потом и мы стали Снежковы. И в паспортах теперь так значимся.
Заботило их, где лучше заложить возле села сад. Он отвел их к дому, в тень груши, присел на сосновый комель и широко повел рукой:
— Сидайте, люди... Надо бы рельеф местности уяснить.
Снежковы опустились на корточки. Он возвышался среди них на комле, как на кафедре. Старший разровнял ладонью песок на дорожке и принялся чертить по песку прутиком: село, получалось, стояло на возвышенности с довольно крутыми склонами, только восточный склон был пологим, а за ним, судя по появившимся на песке елочкам, стоял лес.
— А почва на этом склоне какая?
— Суглинок такой... средний.
— Здесь тогда и закладывайте сад. Почва подходит, хорошая для сада почва. Конечно, на южных склонах лучше. Солнца больше... Но они у вас крутенькие, и по весне их будет водой размывать. А дальше от них, как я понимаю, участки пониженные — значит, сильно увлажнены... В общем, валяйте на восточный склон, и лес здесь защитит сад от ветра.
— Все правильно... Дело, — кивнул старший.
Он поднялся на ноги. Тут же встали и его сыновья.
Стало ясно — вопрос этот для них давно решен. И ничего нового, интересного он не сказал: просто по мужицкой своей осторожности решили они еще и с ним посоветоваться, раз по пути.
Он поскучнел и стер чертеж подошвой ботинка.
Обедали они у него, и он, усердно угощая их, жадно выспрашивал про жизнь, про колхоз и слушал с большим интересом, наваливаясь грудью на край стола и как-то по-детски полуоткрыв рот.
Жизнь была разной: хорошей и плохой, печальной и смешной.
— Пошла как-то жинка моя в сельпо за ситчиком на платье, — мягко рассказывал Снежков-старший, — а там, между прочим, взяли моду на яйца менять. Неси, говорят ей, десяток яиц, ну, а остальное — деньгами.
Один из сыновей засмеялся:
— Крючки мне на удочку понадобились, так и то сказали, неси три яйца. Потом те же яйца в сельпо можно было купить.
— Зато район план сдачи по яйцу выполнил, — вставил второй сын.
— А урожайность-то, урожайность по району какая? — спросил Андрей Данилович. — Земля как родит?
Старший сын оказался агрономом.
— Да всякая... Где и по восемнадцать — двадцать центнеров, а где и по семь-восемь, — он недовольно поморщился. — Земли в районе шибко заовсюжены, надо почаще «провокации» устраивать, сеять не сразу после весновспашки, а повыжидать малость, чтобы пророс овсюг, а потом еще раз перепахать... Но требуют сжатых сроков сева. Рекордов. Правда, у нас председатель крепкий. Хозяин, можно сказать. В прошлом году хоть мы с ним и схлопотали по выговору, но ничего себе урожай получили. А у соседей — плохо.
— От председателя много зависит, — кивнул Андрей Данилович. — У нашего завода есть подшефный колхоз... Председателем там работает бывший работник райисполкома, и не из села, заметьте, а из города — земли до этого и не нюхал. Я к нему как-то ездил уяснить, что же надо колхозу. «Постройте, просит, помещение для карусельной установки. Знаете, такое — с куполом? Мы, сказал, на беспривязное содержание коров переходим». Я и спрашиваю: «У тебя что, кормов навалом, концентратов много?» — «Нет, отвечает, кормов всегда мало», — а сам смотрит на меня круглыми глазами: дескать, корма-то здесь при чем? «А при том, — втолковываю ему, — что при беспривязном содержании корма больше уходит, обеспечь сначала кормом скотину, а потом про карусель думай...» А он мне: «Да модно это сейчас».
Снежковы закивали, соглашаясь с ним, а их отец проронил:
— Що верно, то верно.
— Так ведь и не втолковал. Как же... Передовой метод.
Ушли они под вечер. Солнце садилось за рощу, секло лучами пустырь — густая пыль там, отчетливо проявляясь в солнечных лучах, струилась ввысь светящимися столбами.
Снежковы вышагивали не спеша, медленно покачивали на ходу большими кистями рук: отец шел впереди, а сыновья, словно охраняя его, по бокам и чуть поотстав. Шеи у всех были короткие, литые с плечами, а спины — мускулисто-выпуклые.