– Это называется «вести себя как страус».
– Как скажешь. Я не хочу быть страусом. Завтра мы сделаем, что запланировали, – она не стоит того, чтобы вносить ее в наш список, – а в воскресенье, если она еще будет здесь, я с ней разберусь.
– Мы с ней разберемся.
Ева помедлила, но затем кивнула.
– Ладно, договорились. Мы с ней разберемся. – Она прижалась щекой к его щеке. – Ты весь потный.
– Я конструктивно использовал свою злость в отличие от некоторых, предпочитающих пинать свой письменный стол.
– Заткнись, а не то я решу, что не настолько я виновата, чтобы потереть тебе спинку в душе.
– Мои губы на замке, – прошептал Рорк и прижался губами к ее шее.
– Потом. – Ева сдернула с него футболку. – Сперва я трахну тебя так, что мозги из ушей потекут.
– Кто я такой, чтобы указывать тебе, как искупать свое чувство вины? Оно настолько велико?
Ева впилась зубами в его нераненое плечо.
– А вот сейчас узнаешь.
С этими словами она столкнула его со скамьи на кожаный мат и сама упала вместе с ним.
– Ого! – вскричал Рорк. – Я вижу, чувство вины демонстрирует не самую мягкую сторону твоей натуры.
– Я тебе скажу, что оно демонстрирует. Чувство вины заставляет меня нервничать. – Ева оседлала его и уперлась ладонями ему в грудь. – Оно делает меня стервозной. И поскольку свой стол я уже попинала…
Она наклонилась ниже, ее груди коснулись его влажной от пота груди, ногти слегка царапали его кожу по пути к резинке его боксерских трусов. Ухватившись за резинку, она сдернула трусы и освободила его.
А потом ее рот сомкнулся на нем тисками.
– Ну что ж… – Рорк вцепился пальцами в мат. – Ладно, валяй.
Его разум отключился, взгляд затуманился, все тело запульсировало. Она пустила в ход зубы, – да, это действительно было стервозно с ее стороны, – и это заставило его затаить дыхание. Мускулы, которые он так яростно накачивал, чтобы избыть свою злость, беспомощно опали. Но за минуту до того, как его мир взорвался, она отпустила его и языком проложила себе дорожку вверх по его животу.
Он хотел перевернуть ее, но она сместила свой вес и, действуя ногами, как ножницами, снова прижала его к мату. Ее глаза светились темным золотом и были полны торжества.
– Я уже чувствую себя немного лучше.
Рорк перевел дух.
– Я рад. Готов помочь, чем могу.
– Мне нужен твой рот.
Ева прижалась к нему губами, опять пустила в ход зубы и язык, и опять его кровь загудела, как будто в ней били сотни тамтамов.
– Люблю твой рот, – задыхаясь, сообщила Ева между поцелуями. – Хочу, чтобы он поработал надо мной.
Она стащила с себя рубашку. На этот раз, когда она коснулась его грудью, между ними не осталось преград.
Теперь она позволила Рорку опрокинуть себя на спину, выгнулась дугой ему навстречу, чтобы его голодный и страстный рот мог взять ее. Все ее мышцы стянуло тугим узлом от нетерпения и страсти, ее дыхание уже стало прерывистым и хриплым, когда он протянул ее брюки вниз по ногам.
Его руки, подумала Ева, снова вскидываясь всем телом, его руки так же искусны, как и его рот. Стянутые узлом мышцы сжались еще туже, а потом расслабились в стремительном высвобождении.
Ее пальцы запутались в его волосах, захватили полными горстями этот черный шелк и потянули его вниз, туда, где уже вновь распустился цветок желания. Он уже созрел настолько, что одного движения языка Рорка хватило, чтобы послать ее в полет.
И он был с ней, он вместе с ней прошел через все вздохи, возгласы и содрогания.
Теперь уже она дрожала, ее тело источало жар. Она была влажной, безумной, разнузданной и вся целиком принадлежала ему. Нависая над ней, он заглянул ей в лицо, а она опять схватила его за волосы.
– Мощно, – сказала она ему. – Мощно и быстро. Заставь меня кричать. – И она притянула его рот к своим губам в тот самый миг, как он вошел в нее.
Он бросился на нее, как разъяренный зверь, и она устремилась ему навстречу. Они вместе пустились в бешеную скачку, ее бедра яростно вскидывались, требуя все больше и больше, а его губы заглушали рвущийся у нее из груди крик.
Беспощадно подстегивая друг друга, они вместе достигли вершины и сорвались с нее.
Ева уже почти отдышалась и даже решила, что рано или поздно… ну, когда-нибудь… вновь обретет способность двигать ногами.
– Только не забывай: это была моя вина.
Рорк лениво шевельнулся.