Который и так слишком много сам на себя взваливает.
Когда Сатору вновь скашивает на Мегуми взгляд – то понимает, что действительно вновь видит лишь его одного. И с облегчением выдыхает. Кажется, Мегуми изменения улавливает – потому что беспокойство из его глаз вымывает, потому что острота углов его лица ощутимо сглаживается.
После этого дышать становится чуть легче.
После этого Сатору в какой-то момент даже начинает осознавать, что ему уже почти не нужно напоминать себе улыбаться – улыбка сама просится на губы впервые за долгое время, стоит только посмотреть на Мегуми.
Стоит только глотнуть чуть-чуть его привычного невпечатленного спокойствия.
Кажется, призраки воспоминаний о Цумики и Сугуру все еще здесь, совсем рядом, нависают над ними – но осознание этого перестает давить и душить с такой силой.
Когда елка оказывается наряжена, и еда уже стоит на столе, и Сатору все-таки удается надеть на Мегуми рождественский колпак – что тот воспринял с типичным для Мегуми стоицизмом и невозмутимостью, – Сатору идет в коридор. И наконец достает коробку из оставленной там сумки.
Вручает ее Мегуми с широкой – и, к удивлению самого Сатору, абсолютно искренней – улыбкой, дразня:
– Ты же не надеялся, что обойдешься без подарков, правда?
Мегуми бросает на Сатору хмурый взгляд, но коробку все-таки принимает. Осторожно снимает с нее оберточную бумагу, почти эту бумагу не порвав – и откуда только терпение каждый раз берется? У самого Сатору бы одни клочки остались.
Открывает коробку.
И достает из нее гигантские красные наушники.
– Ты же обожаешь свои красные кроссовки, – фыркает Сатору. – А так хотя бы будет выглядит стильно.
Он не особенно рассчитывает, что Мегуми и впрямь станет наушники использовать – надеяться остается только на то, что он их просто примет. Но, когда Мегуми отрывает взгляд от наушников и переводит его на Сатору, в глазах его самым неожиданным образом что-то смягчается, но в то же время брови лишь сильнее сходятся к переносице.
– Я вам ничего не купил, – в конце концов произносит Мегуми, на что Сатору просто пожимает плечами. Он и не рассчитывал. Ему ничего и не нужно – более чем достаточно того, что Мегуми просто его не прогнал.
– Я, вообще-то, незваным гостем к тебе завалился. Конечно, ты ничего мне не…
Но Мегуми, кажется, совершенно Сатору не слушает. Он уже откладывает наушники на стол. Уже делает несколько шагов по направлению к Сатору.
И вдруг утыкается носом ему в плечо, перехватывая руками поперек спины.
Поперхнувшись на половине фразы и замерев, Сатору ощущает, как бесконечность послушно расступается под руками Мегуми, тает под его прикосновениями. Сатору не может вспомнить, когда в последний раз его вот так обнимали – по-настоящему, с ощущением чужого тела, прижатого к своему, с ощущением чужих рук на себе.
Кажется, это был Сугуру.
Чертов Сугуру.
Иногда Сатору создает видимость прикосновений для других людей – так возникает меньше вопросов, а ему вопросы не нужны.
Но сейчас Мегуми обнимает его.
Сам.
Добровольно.
Хотя Сатору прекрасно знает, насколько плохо и он тоже переносит чужие прикосновения.
Бесконечность Сатору приручается руками Мегуми.
Проходит всего доля секунды, пока Сатору замирает, осознавая. А потом он снимает очки. Осторожно кладет их на стол рядом с наушниками Мегуми. Обнимает Мегуми за плечи, притягивая его к себе ближе.
Господи, а ведь Мегуми уже макушкой Сатору почти до носа достает. И когда только этот ребенок успел так вымахать?
И, что еще важнее – и куда страшнее.
Когда Сатору успел так к нему привязаться?
Ведь говорил же себе, что – никогда. Ведь даже, кажется, себе клялся.
Идиот.
Но сейчас это неважно. Это можно оставить на потом. Потому что сейчас, обнимая кого-то – кого-то дорого – впервые за долгие годы, Сатору ощущает, как внутри него что-то болезненно сжимается, щемит. Приходится с силой сглотнуть.
Давно он не был настолько в порядке – и вместе с тем настолько не в порядке.
В глазах почему-то жжет.
Когда Мегуми приглушенно хрипит Сатору в плечо:
– Это одноразовая акция. Не привыкайте, – Сатору сипло смеется ему в макушку.
– С тобой привыкнешь…
Надолго Мегуми не хватает. Конечно же, нет. Они застывают так на несколько секунд – а потом Мегуми отпускает Сатору и начинает выпутываться из его рук, отступая; Сатору нехотя его отпускает. Все-таки, это объятие для абсолютно нетактильного Мегуми – огромное достижение; для них обоих, на самом деле. Не стоит перегибать.
Отступив в противоположные стороны на пару шагов, они какое-то время смотрят друг на друга и ожидаемой неловкости так почему-то и не наступает.
– Кажется, у вас был лишний футон, – спрашивает Сатору, разрывая тишину и ощущая непривычную для себя неуверенность.
Но одна мысль о том, чтобы уйти и остаться этой ночью одному, пугающе грызет нутро.
Пару секунд Мегуми смотрит на него, а потом коротко кивает.
– Конечно.
И Сатору знает – это разрешение. Хотя Мегуми все еще не улыбается – взгляд его пристальных непроницаемых глаз давно уже не был таким мягким. Этого оказывается достаточно.
Смешная неуклюжая елка бликует огнями, оседающими на коже Мегуми – а Сатору смотрит на него и не может вспомнить, когда ему самому в последний раз было так спокойно.
Возможно, никогда.
Комментарий к Улыбнись, Мегуми
еще немного о них, потому что я не могу не
спасибо тем героям, которые, к большому удивлению и радости, заглядывают сюда и отзываются. я очень ценю
========== Осторожней, сэнсэй ==========
Сатору взрослый и должен вести себя по-взрослому.
Сатору взрослый и должен вести себя по-взрослому.
Сатору взрослый и должен вести себя по-взрослому…
Сатору думает, что, может быть, если он повторит это мысленно сотню-другую раз – то магия слов сработает, и он начнет вести себя…
Ну, не как надутый пятилетний ребенок, коим он и является.
Как только они переступают порог квартиры Фушигуро, Сатору бросает быстрый взгляд исподлобья в сторону Мегуми – а тот совершенно невозмутимо стаскивает кроссовки за задники, цепляет куртку на крючок вешалки. Подхватывает оставленный у входной двери рюкзаки и, на Сатору даже не взглянув, отправляется к себе в комнату.
Что за паршивец, а!
Ни капли не обиженно хмыкнув, Сатору неразборчиво бурчит что-то себе под нос – даже сам не разбирая, что именно, – и отправляется на кухню. А там устраивается у окна, вдали ото всех, умещается всеми своими бесконечными конечностями на одном из этих крохотных стульев – потому что у Фушигуро они, кажется, все крохотные, – упирается взглядом в нависающее хмурое небо за стеклом и принимается всласть…
Дуться, да.
Как пятилетка, да.
Потому что, очевидно, взрослый из Сатору не лепится ну никак – то ли глина слишком твердая, то ли температура недостаточно высокая, черт знает. Зато из Мегуми вот взрослый выходит отличный. Не взрослый даже – дряхлый старик в теле десятилетнего ребенка. Но – эй! – где же сейчас вся эта хваленая ответственность Мегуми, почему он до сих пор не здесь, почему так равнодушно игнорирует все страдания Сатору, у него что же, сердца нет, да как он смеет…
Сатору обрывает сам себя, протяжно выдыхая.
Ну, это даже по его собственным меркам уже слишком.
– Может быть, мне хотя бы от вас удастся получить ответ, почему вы двое дуетесь друг на друга?
Когда Сатору поворачивает голову в сторону голоса и бросает на стоящую неподалеку Цумики взгляд – та тут же заливается стыдливым румянцем.
Прошло уже несколько лет с тех пор, как Сатору ворвался в жизнь Мегуми и начал превращать ее в хаос – и бедной Цумики, его сестре, не повезло тоже попасть в эпицентр этого хаоса. На самом деле, Сатору думал, что за это время она уже стала чуть-чуть привыкать к нему – но, вот же, ей опять рядом с ним неловко.