В дверях появляется Роде, осматривается, видит за столиком в глубине Кауша. Идет к нему, садится.
Кауш. У вас озабоченный вид, Роде. Что случилось?
Роде. Час назад на вокзале в Феодосии разбомбили воинский эшелон. Разнесли в щепки.
Кауш. А что же наши доблестные люфтваффе? Зенитная артиллерия? Они что, все дрыхли?
Роде. Не знаю. Да меня это и не касается.
Кауш. Вот как? Тогда что же вас так впечатлило?
Роде. Перестаньте валять дурака, Кауш. Мы с вами профессионалы и понимаем, что русские самолеты были прекрасно осведомлены, где бомбить и что бомбить. У них была точная информация. А это значит, что здесь, у нас тут с вами под боком, действует русская разведывательная группа, которая поставляет русскому командованию самые точные сведения… Очевидно добытые путем визуального наблюдения за железнодорожными путями.
Кауш. Что ж, это вполне правдоподобная версия. Она пришла в голову только вам или вашему начальству тоже?
Роде. Нашему начальству, Кауш, нашему. Не думайте, что вы останетесь в стороне, когда начальство сообразит, что к чему. А оно сообразит достаточно быстро, потому что тут все очевидно… А сейчас, когда все понимают, что впереди большие испытания, что на карту поставлена судьба Крыма, нервы у всех ни к черту. Все панически боятся второго Сталинграда… Второй Сталинград фюрер не простит.
Кауш. Ну, наш генерал не очень похож на сдавшегося в плен Паулюса. Да и я вовсе не собираюсь оказаться у русских в плену…
Роде. Прекрасно вас понимаю. Ваши «процедурные кабинеты» вряд ли оставят их равнодушными.
Кауш. Ну да, вы же у нас чистоплюй, работаете сугубо в белых перчатках. Вас русские встретят хлебом и солью. И предложат сотрудничество. У них есть целые лагеря, где из пленных готовят союзников.
Роде. До русского плена еще дожить надо. Если русская разведгруппа продолжит работать так же эффективно, а мы не выйдем на ее след… Нами могут заняться наши с вами милые соотечественники. У которых свои «процедурные кабинеты» и свои методы лечения. Например, крюк, на который подвешивают за ребра… Впрочем, что я вам рассказываю!
Кауш (усмехнувшись). Ваши предложения?
Роде. Судя по всему, действует хорошо законспирированная, высокопрофессиональная разведгруппа. Вполне вероятно, у них есть осведомители среди полицаев. Видимо, в преддверии предстоящих событий она стала работать более интенсивно, а значит, и более рискованно. Русские действительно спешат. Это увеличивает наши шансы. Прочешите еще раз весь Керченский полуостров, на который нацелились русские. Они где-то там. Всех подозрительных, всех сомнительных – брать и жестко проверять.
Кауш молча жует.
Роде. И заставьте их задергаться.
Кауш. Как?
Роде. Объявите, что скоро весь Керченский район будет очищен от гражданского населения. Все жители должны будут пройти проверку и переселиться в глубь Крыма. Те, кто останется без особого разрешения, будут признаны партизанами со всеми соответствующими последствиями… Пусть забеспокоятся.
Кауш. Какие еще будут ценные указания?
Роде. Это не указания, Кауш. Это желание честно сотрудничать.
Роде встает и уходит. Кауш смотрит ему вслед.
Кауш. С каких это пор абвер озаботился честностью?! Видимо, этому красавцу все-таки сильно припекает задницу…
21. Джермай-Кашик
Алиме в доме бабушки Ревиде собирается в дорогу. Надевает старенький жакет, низко, по самые глаза повязывает шерстяной платок, на ногах высокие галоши. Она смотрит на себя в зеркало.
Входит Ревиде.
Ревиде. Опять уходишь, дочка?
Алиме. Пока светло, хочу до Кызыл-Кыи добраться.
Ревиде. А если патруль остановит, что скажешь?
Алиме. Придумаю что-нибудь.
Ревиде. Тогда может быть поздно. Вот тебе горшочек, тут яйца, скажешь, что пришла менять на станцию у солдат яйца на сигареты… Там много женщин стоит, меняют кто что, кто на что… Об этом все знают, подозрений не будет.
Алиме. На сигареты? А для кого? Если спросят?
Ревиде. Для меня.
Алиме. Для кого?
Ревиде. Для меня. Скажешь, бабушка у меня курит, жить без табака не может. Вот так.
Алиме. Да ты хоть раз в жизни курила?