На следующий день, когда мужчины вышли к завтраку, она была очень зла и полна решимости отомстить Патрику за оскорбление. Когда же Патрик вошел, она вытащила из очага кочергу и ударила его по темени так, что он свалился на пол. Кровь хлынула ручьем, и все испугались, что Патрик умирает. Когда кровь остановили, его отнесли домой к матери, и спустя какое-то время он поправился, однако на всю жизнь у него остался на голове рубец.
После этого он не стал возвращаться в дом фермера, а уехал в дальние страны. Через несколько лет он вернулся домой, в родные края, с небольшим состоянием, и никто не узнал его, когда он вернулся. Его мать умерла, знакомых у него не осталось. Фермер с женой тоже умерли, а девушка не вышла замуж, хотя была довольно богата.
Патрик не узнал ее, а она не узнала его, когда они повстречали друг друга на вечеринке[193]. Теперь он был не Паршивый Патрик, а джентльмен. Патрик танцевал с ней на вечеринке и вскоре после этого пришел ее повидать. Они полюбили друг друга, и скоро Патрик женился на ней. Какое-то время они были очень счастливы, как и прочие молодые люди, которые поженились.
Но в один очень жаркий день Патрик бродил с собаками в горах, и когда пришел домой, то пожаловался своей жене, что у него сильно болит голова. Жена велела ему сесть в кресло, чтобы она чем-нибудь остудила ему голову, ведь он сделался больным из-за солнечного жара.
И вот Патрик сел, а она стала смачивать его голову водой. Вскоре она нащупала рубец, оставленный кочергой, и тогда наконец узнала, что ее мужем был Паршивый Патрик. Она упала в обморок, и Патрик был сильно напуган, однако поднял ее, поцеловал, и скоро она пришла в себя.
Они оба изумлялись, что голос, слышанный ею, назвал ей Паршивого Патрика и что так оно и случилось. Кажется, нить для нее держал кто-то другой, и существует некая сила, которая назначает молодым людям быть вместе, помимо их собственной воли.
Но все старые обычаи уходят вместе со старыми людьми.
Спокойной ночи.
У скрипачей
У скрипачей на Рождество[195], — вот где впервые я встретил любовь моего сердца. Влюбленные, сели мы вместе и начали сватовство.
Она была юной девушкой, милой и прекрасной. Я стремился жениться на ней. Я зажиточный крепкий хозяин на зеленых склонах старого Ренви[196].
За семь лет с той поры привыкли мы часто встречаться с моею любовью. Она обещала мне лживым своим языком, что никогда не покинет меня.
В воскресенье вечером, перед Пепельной Средой[197], я пошел повидать мою возлюбленную. Она вложила свои руки в мои, говоря, что не выйдет ни за кого, кроме меня.
Я пошел домой с радостным сердцем, не было у меня причин горевать. Первая новость, что я услышал наутро в Пепельную Среду, — любовь моя вышла за другого.
Проклинаю стократно я девушку и себя, — так давно я сватаюсь к ней.
Когда она видела, что нет у нее ко мне любви, могла в добрый час покинуть меня. Но обманув меня теперь, она почти разбила мне сердце. Тем не менее она принимает всякого мужчину, что приходит к ней, крупного или мелкого.
Не стану проклинать или творить заклятья против нее[198], не пожелаю, чтобы злая судьба заступила ей путь.
Но она будет доставлять удовольствие своим приятелям, даже сделав из меня посмешище.
Не имел я другого свидетеля, — лишь дерево орешника, никогда не говорившее. Нынче любовь моя оказалась лживой, и я остался один.
Я надеюсь, что не пробуду долго в этой скорби. Я направлюсь на ярмарку Патрика[199] и найду там новую возлюбленную.
Я направлюсь на ярмарку Патрика, я оденусь как всякий молодой парень.
Я пройду по ярмарке мимо моей любви, я не подам виду, что вижу ее.
Я встану посреди ярмарки. Я выберу одну, другую. Но она, та, что вышла за лживого обманщика, — она не сможет торговаться и менять.
Не желал я тебе вреда больше, чем сделал собственному бедному телу. Как много ночей я лежал с тобой, — почти каждую ночь у твоей спины или в твоих объятиях.
Что до нарядной одежды, которую собираюсь носить, — не носить мне ее больше, чем месяц или два. Я отброшу нарядную одежду прочь и отправлюсь свататься снова.
Великий долгий путь мне пришлось пройти, и крутые склоны утомили меня. Я не мог присесть отдохнуть без всегдашних дум о моей возлюбленной.
О, если б дунул великий ветер, чтобы мог я услышать от моей любви, что она придет ко мне через высокие горы и мы встретимся вместе на побережье.
193
…
Подобный обычай, скорее всего, восходит к кельтской традиции «временных», или испытательных браков, которые заключались обычно на один год и один день и бытовали кое-где вплоть до XX века.
См. также «У скрипачей» в наст. изд.
194
«У скрипачей» («Ec ny Fiddleryn») — традиционная мэнская песнь, известная в нескольких вариантах. Вариант, легший в основу данного перевода, записан в 1883 году от мэнского скрипача и исполнителя традиционных песен Томаса Кермода из Брадда на юге острова. Кермод, слепой бард (1825–1901), выучил эту песнь в первой половине XIX века. Дж. Стрэчен из Чешира опубликовал ее в ZCP, Bd. 1 (Halle, 1897).
С добавлением Дж. Бродериком пяти катренов из других версий песнь приобрела настоящий вид. Здесь она приводится в дословном прозаическом переводе.
«У скрипачей» — один из образцов гэльской любовной лирики. У. Б. Йейтс писал: «В древней Ирландии любовь почиталась смертельной болезнью, и в „Любовных песнях Коннахта“ есть стихотворение, звучащее как погребальный плач:
Другая [ирландская] народная песня кончается: „Озеро Эрна хлынет на сушу, горы равниной станут, валы морские окрасятся в пурпур, земля напитается кровью, долины и пустоши, где цветет вереск, холмами станут, прежде чем ты узнаешь страданье, черная моя роза“» [8, с. 29–30]. Ср. это с концовкой песни «У скрипачей».
Известно, что «ирландское слово, которым в преданиях обозначаются любовь, взаимные чувства и привязанность, — это название болезни: serg „томление“ или „неврастения“» [14, с. 85].
Перевод сделан по изданию:
195
Ср. с примечанием к «Паршивому Патрику» в наст. изд.
196
…
197
198
Любовная магия хорошо известна в кельтской традиции. В ирландском сказании XI века повествуется о том, как некий Атирне, живший во времена короля Конхобара, пришел с двумя своими сыновьями к девушке по имени Луайне. «Когда же увидели они Луайне, то все трое полюбили ее и возжелали так, что лучше было им расстаться с жизнью, чем не быть вместе с девушкой… И все же отказалась девушка возлечь с ними. Тогда спели они ей три песни поношения, что оставили на ее лице три нарыва — Стыда, Упрека и Позора, что были черного, красного и белого цвета. Тотчас испустила Луайне дух от стыда и позора» [27, с. 215–216].
Что касается острова Мэн, то кроме колдунов были на острове особые места, куда могли приходить люди, одержимые любовным недугом. Стенли Джексон Кольман (1959) сообщает, что в одном таком месте — в Глен Гарвик — «можно было почувствовать, будто фэйри взяли тебя под свою опеку». Там стоял Камень Желаний, на котором была высечена следующая надпись:
199