Яковлев Юрий
Память
Юрий Яковлевич Яковлев
ПАМЯТЬ
ВЕЛИКОЕ НЕПОСЛУШАНИЕ
После урока в пустом классе сидела черноголовая девочка и рисовала. Она подперла щеку кулачком, от чего один глаз превратился в щелочку, и старательно водила кисточкой по листу бумаги. Время от времени девочка отправляла кисточку в рот, и на губах виднелись следы всех красок ее небогатой палитры. За этим занятием ее и застала завуч Антонина Ивановна.
- Тебя оставили после уроков? - спросила строгая наставница, и в пустом классе ее голос прозвучал гулко и раскатисто.
- Нет, - отозвалась девочка и нехотя встала. - Я рисую.
- Почему не идешь домой?
- У меня скоро кружок. - Девочка по привычке отправила кисточку в рот. - Я хожу в танцевальный.
Антонина Ивановна собралась было уходить, но девочка остановила ее неожиданным вопросом:
- Вы Лиду помните?
- Какую Лиду? - Мало ли на своем веку завуч знавала Лид вроде этой черноголовой. - Какую Лиду?
- Лиду Демеш.
- Из какого класса? - почти механически спросила завуч.
- Она не из класса, - ответила девочка. - Она из Орши.
Слова "из Орши" почему-то заставили Антонину Ивановну задержаться. Учительница опустилась на краешек парты, задумалась.
- Она спала на минах, помните?
- На минах?
- Она спала на минах. Одна в холодной сараюшке. Мины могли взорваться. Вы приходили к Лиде за минами. Помните?
Черноголовая как бы взяла за руку пожилую учительницу и привела ее в покосившийся сарай с крышей из ржавого, отслужившего железа. Дверь открывалась со скрипом. Внутри было темно, пахло дровами и прелью. А в дальнем углу стояла койка на кривых ножках.
- Вспомнила, - с облегчением сказала Антонина Ивановна, и ее голос прозвучал задумчиво, приглушенно, словно донесся из Лидиной сараюшки. Мины лежали под койкой в груде битого кирпича.
- Верно, - подтвердила девочка.
Со стороны разговор завуча и девочки выглядел очень странно.
Девочка вспоминала то, чего она в силу своего возраста не могла помнить, и как бы задавала учительнице наводящие вопросы.
- А помните, как Лида торговала яйцами?
- Какими яйцами?
Антонина Ивановна слегка покраснела - уж слишком много получалось наводящих вопросов.
- Обыкновенными яйцами, - пояснила девочка. - Лида выносила на станцию полную корзину. А вы в это время подкладывали под состав мину.
- Верно! Немцы бежали от вагонов к Лиде, совали ей засаленные марки, а я делала свое дело... Что ты еще помнишь о Лиде?
Антонина Ивановна и не заметила, как вместо "знаешь" сказала "помнишь". На какое-то мгновение ей показалось, что обо всем, что в годы войны происходило в Орше, она впервые узнаёт со слов своей ученицы. И оттого, что маленькая ученица так уверенно ориентируется в ее военном прошлом, пожилая учительница почувствовала себя защищенной от разрушительной силы забвенья. Теперь она настойчиво прокладывала дорогу в свое прошлое, благо в этом трудном занятии у нее оказалась прекрасная помощница.
- Что ты еще помнишь о Лиде?
- Накануне праздников Лида всегда стирала свой пионерский галстук. Она же не носила его?
- Не носила. Но стирка галстука напоминала ей мирное время.
Хотя мыло было на вес золота.
- На вес золота? Мыло? - удивилась черноголовая и тут же продолжала свой рассказ: - Однажды Лиду застал полицай.
- Она мне об этом не рассказывала, - нерешительно сказала завуч.
- Застал, - уверенно повторила девочка. - Но Лида не растерялась выплеснула воду на кирпичи. Красный галстук слился с кирпичами.
В это время дверь отворилась, и в класс, очень невысоко от пола, просунулась стриженая голова. Тонкий голосок, заикаясь, произнес:
- Вв-вас директор зз-зовет!
Голова исчезла. Антонина Ивановна, однако, не спешила уходить.
- Ты откуда знаешь про Лиду? - спросила она.
- Знаю. - Девочка внимательно смотрела на завуча, при этом облизывала кисточку. - Я и про вас знаю... Юная партизанка Тоня Кулакова...
- Тоня Кулакова, - подтвердила Антонина Ивановна и посмотрела на свою маленькую собеседницу как бы издалека. - Я ведь тоже была девчонкой. На два года старше Лиды.
- Лида все время толкалась на станции. Среди фашистов. Считала вагоны. Заглядывала внутрь. И записывала.